– Столько сил потрачено… Что Арсений? И здесь достал. Не отвяжется теперь. Ну а что мне делать, если все так сложилось, из-под носа ушло… Ну да ладно, выпутаемся. Все, до связи… – недовольный баритон захлебнулся в негодовании.
Спрятаться она не успела, и когда «Генри» (а это был он собственной персоной) обозначился практически перед ее носом, Катерина просто сжалась в комочек и хотела проскользнуть мимо.
– Постойте, куда же вы? – бархатный голос заставил остановиться.
Как быстро меняются интонации: только что этот роскошный бархат был низкосортной дерюгой…
– Милая девушка, позвольте узнать ваше имя?
Катерина отвлеченно подумала, что если бы она собственными ушами не слышала предыдущий монолог, она бы ни за что не подумала, что его произнес тот же человек.
– Погуляйте со мной, здесь так вольно дышится, вспоминаются строки великих: «Дивный отрок бродил по аллеям…»
– Смуглый…
– Что простите? – он с удивлением посмотрел на собеседницу.
– Смуглый отрок, а не дивный, – Катерина уже успела расстроиться из-за того, что не удержалась и поправила своего «героя».
– Да вы читаете! Не так много сейчас читающей молодежи, – заметил «Генри».
– Я не молодежь, мне уже 32, – отчего-то гордо обозначила Катерина.
– Боже мой, где мои «32»? – пропел «Генри». – Понимаю, вам, дорогая, все сейчас интересно: от соседской кошки до смуглого отрока, – засмеялся он, одухотворенный своей удачной фразой. – Увы, моя очаровательная собеседница, а мне, – мне стало тоскливо жить. Скучно, когда все предсказуемо, – не так ли? И некому руку подать в минуту… как там дальше?
– Душевной невзгоды, – подсказала Катерина.
– Именно, «невзгоды». Вот именно сейчас, в эту минуту, когда… А душе неймётся, душа просит участия…
– У вас что-то случилось?
– Случилось, милая девушка, еще как случилось! Как говаривал незабвенный Андрей Миронов: «Настоящего художника обидеть может каждый, а материально поддержать – никто», каждая тварь, простите, в душу нагадить норовит…
– Так кто же вам так… насолил? – осторожно спросила Катерина.
– Знаете ли, дорогая, ограничусь лишь тем, что скажу, что у такой фигуры, как я, много завистников, которые ежеминутно готовы подстроить ловушку, возвести напраслину, так что и не отмоешься.
– Интересная, наверное, у Вас жизнь, – вздохнула Катерина. – Прямо просится на холст.
– На какой холст? – недоумевающе отозвался «Генри».
– Да я так, образно… – пролепетала Катерина. – Извините, мне пора…
– А не пригласите ли замерзшего путника на чашечку чая, прелестная незнакомка?
Катерина заколебалась, но потом, решив, что узнать поближе прототипа ее романа было бы не лишним, ответила:
– Отчего бы