А бывает, убивают и без оружия и расстрелов. А «послевкусие» то же: боль потери, страх невосполнимости и невысказанности.
Она ее просто уничтожила. Взяла – и подло так – умерла. Лучшая подруга называется. А совесть где? Вся жизнь с ней прошла. И поругались-то не из-за чего… Ну виновата, ну выскажи, заклейми, как положено, но зачем же «стулья ломать»? Ведь пять лет так и ушло в никуда, а как могли бы их душевно провести: за воспоминаниями, а то и за «Хеннесси»…
Да, слишком принципиальная была Арина. Ничего никому не прощала, даже в день прощения. И упертая. Что не по ней – ни за что не примет. Переоцени, говорила ей, бывало, ценности свои обветшалые: плесенью от них веет, а она – ни в какую. Вот и доупиралась. Со всеми перессорилась, даже с ней, подругой детства. Так и не помирились. Вот теперь хорони ее, без перемирия. А пришла бы, – сели, поговорили бы, повинились, обнялись. И опять вместе, как раньше…
Надежда вспомнила их первую встречу. Это было во дворе. Дворы тогда были совсем другие. Шумные, крикливые. На столбах – веревки, на веревках – белье сушится; сарайчики неказистые: у каждого свой, с символическим замочком, отпирающимся любым ключом. И деревянный забор, ограждающий детей от соблазнов «улицы». Мамки – всем мамки, а дети – всем дети.
– Ванька, ты хоть ел сегодня?
– Неа…
– Так иди, с Колькой моим поешь, я макароны сделала, а то пока мамка твоя придет, помрешь, небось, с голода…
– Иду, теть Зин…
– Дядь Слава, у меня что-то самолет не получается, подсоби..
– Ну давай, посмотрим, что там у тебя за техническое несоответствие…
– Толик, ты зачем кота на поводке водишь? Не издевайся над животным, сейчас же отпусти, вот отец придет, скажу…
– Сознавайтесь, паршивцы, кто веревку мою срезал? На чем я теперь белье сушить буду? Узнаю – уши надеру…
И так целый день. Тогда казалось – кошмар, а теперь – песня. Песня детства. И Аринка как раз тогда появилась. Чистенькая такая, в туфельках – отпад, ни у кого таких не было. Юбочка пышненькая, косички тоненькие, а в руках – кукла. Нет, не кукла – мечта: сказочное воздушное платье, ручки-ножки двигаются, вся мягонькая, не пластмассовая какая-нибудь, а как живая. Да еще и волосы длинные, как настоящие: светлые, кудрявые, так и хотелось прическу ей сделать. Надька робко подошла к новенькой:
– Тебя как зовут?
– Арина…
– Родионовна? – засмеялась Надежда.
– Нет, Андреевна, – не поддержала шутку Арина.
– А я – Надежда. Дружим? Дашь куклу причесать?
Арина нехотя протянула ей свое сокровище:
– Только осторожнее…
Так и началась их дружба, прошедшая