Между тем на поле, на самом краешке его, прежде не вошедшем в пределы магического купола, а значит, сохранившим травяной покров, шагали новые лица. За Елизаветой Матвеевной ступала целая толпа. Впереди, склонив голову книзу, невысокая женщина, или девушка; вся в черном, и до полу, едва не подметавшая платьем траву. Она несла на руках чернявого, кудрявого мальчугана с затравленным лицом; на котором все же проступало любопытство. За ней неторопливо, но быстро – в силу высокого роста – шел еще один, смуглый явно от рождения, а не приобретенного загара, пленник, удерживаемый в усадьбе злой волей графа Стрешнева. Вот тут Николай чуть не затряс потрясенно головой, увидев еще одно лицо, которому даже искать двойника в прежней своей жизни, или жизнях, не было надобности. Держа на руках сразу двух малышей к Николаю шел собственной персоной король российской эстрады, Филипп Киркоров. Помятый, не такой лощеный, заросший какой-то клочковатой и совсем не ухоженной бородой, но – почти один в один. Разве что глаза его были потухшими; не сверкнули даже, когда он поглядел вниз, на третьего ребенка, старавшегося не отстать от отца. Старшенькому на вид было лет пять, и одет он был…
– Ага, – чуть смутился Николай, – вот как, оказывается, выглядит рубище. И старший тоже не блещет одежкой; не то что его двойник в другом мире. Тот даже после «голой вечеринки» пободрее выглядел; и одевался куда как приличней.
Смутное подозрение, зародившееся в груди боярина, перерастало в уверенность с каждым шагом двух несчастных, попавших в руки графа. Оно еще и подкреплялось словами его личного шпиона, или разведчика – Алексея Палыча Белкина.
– Говорят, ох и богатого рода та девка была, – докладывал старый казак Николаю, – родичи-то ее как-то распознали про то, где она теперь обитает, и выкуп предлагали… агрома-а-адный. Но граф не вернул, тянул время. А потом и вовсе последнего посла завернул.
В своих учебниках, и немногих книгах по развитию Дара Николай не видел даже упоминания про «избранный народ»; про то, появилось ли в мире государство Израиль; или обозначенное каким-то иным названием место плотного расселения иудейского народа. Теперь же почему-то решил, что миниатюрная женщина с ребенком на руках, наконец поднявшая голову, и оказавшаяся милашкой со смуглым лицом и характерным, непропорционально крупным носом; и ее более крупный сотоварищ относятся, или относились к еврейской общине.
– Как говорил Владимир Вольфыч, – усмехнулся Николай, – однозначно! «Мама русская, а папа юрист», да. Как же с ними говорить то? И ритуал проводить?
Почему-то боярина Шубина сейчас совершенно не терзала совесть от того, что скоро вот