– Николай Фомич, – спросил он у графа, не обращая внешне никакого внимания на Елизавету Матвеевну, – а что будет с родом Стрешневых, если… «убираться» здесь будет Тайный приказ?
– Понятно что, – разом посмурнел граф, – ничего хорошего. Прежде всего для рода. Род вычеркнут из Книги; всех причастных, да даже просто знавших, да не донесших, казнят. Малых деток по семьям раздадут… в холопском звании, да в другом княжестве. Ну, а сама земля Великому князю отойдет. А кого он ею наделит, то…
– А как же мы?
Озадачиться, или даже испугаться боярин не успел. Как и задать этот вопрос вслух. Граф Бочкарев ответил раньше.
– А мы, если общими усилиями, да велением Его Сиятельства князя Владимирского Столетова Александра Сергееича, да благословением митрополита Гермогена уничтожим эту заразу, то… честь нам и хвала!
– Общими усилиями, – усмехнулся про себя Николая, приводя в состояние покоя нервную систему, несколько покореженную после первых слов графа, – а работать-то мне. Ну, если за приличную плату, так и не жалко.
– Итак, Николай Ильич…
Боярин вместо слов «отключил» действие одного из артефактов.
– Ох! – прикрыла рот ладошкой, и отступила на пару шагов графиня.
– Ага! – словно торжествуя, и подтверждая какой-то свой вывод, крякнул граф Бочкарев.
Митрополит еще раз перекрестился; три раза подряд. Ну, а князь просто отвел в сторону руку, останавливая бросившегося было вперед телохранителя. Боярин и этот обозначивший хорошую подготовку мулата бросок, и реакцию самого Столетова оценил. А потом снял с пояса один из элементов проявившейся для всех воинской амуниции. А именно – арбалет, сейчас не заряженный. Телохранитель еще раз дернулся, но уже на месте.
– Вот из этого, и подобного ему оружия, – негромко, но весомо начал предъявлять свои претензии боярин Шубин, – люди графа Стрешнева пытались убить меня. И не только меня. Только провидением Господа бога нашего, у храма которого и была эта попытка злодеяния, никто не погиб. Потому обозначу свои претензии к тем, кто причастен. Это – сам граф Стрешнев Борис Николаевич, ныне усопший. Его холоп-алхимик, промышлявший Черным, смертным Даром. Думаю, тоже провалившийся в сам ад. А еще – мастер, что изготовил этот самострел, и артефактный мастер, который нанес на него нужные узоры. Сам же граф Стрешнев Борис Николаевич признал виновными в нападении на меня еще и жителей деревеньки Переборово. Вот всех этих виновников…
– Мастера иноземного с детьми, да тварь, что узоры нечестивые творит, забирай, – прервала его графиня, – в холопы, да пожизненные. А с Переборовым… нет у меня над ними власти. Свободные…
– А мне люди и не нужны, – усмехнулся боярин, – своих хватает. А вот земли, которые граф Стрешнев отвел им в аренду, да дома с утварью, которыми наделил… тоже временно, я хотел бы забрать.
– А?!…
Графиня