Вновь потянулись хитросплетения коридоров и лестниц. Неразговорчивый гигант топал впереди меня, не особо следя, иду я за ним или нет. Я понимала, в чём причина такого спокойствия – вздумай я сейчас сбежать, в эдаком лабиринте выход буду искать до бесконечности долго, а когда найду – встречу лениво позёвывающих стражников, обозлённых даже не необходимостью меня ловить, а, скорее, долгим и скучным ожиданием.
Путь завершился перед высокими створчатыми дверями. Завидев Марика, двое стражников – почти близнецы тех, что охраняли нас с Каном ночью, – молча отсалютовали ему и распахнули створки. Командир, сделав три шага вперёд, припал на колено. Я осталась стоять, гордо вскинув подбородок.
– Мой повелитель, рекомая Аэрлирен Шалифе прибыла по вашему приказанию.
Человек, нависший над загромождённым множеством бумаг столом в самом центре огромного зала, поднял голову, цепкий, пронзительный взгляд его скользнул по замершему гиганту и переместился на меня.
Императору на вид было не больше тридцати зим. Коротко остриженные чёрные кудри, тонкие, плотно сжатые губы, резко очерченные скулы. В другой ситуации я, возможно, даже посчитала бы его красивым, но…
– Подойди ближе, – звучным, хорошо поставленным голосом – тем самым, что прервал мои мучения в магиковской пыточной, – приказал он. – Марик, ты тоже останься, я хочу, чтоб ты слышал всё, о чём мы станем говорить.
– Повелитель, – коротко кивнул гигант, поднимаясь, и отошёл в сторону.
Мне стоило огромного труда не отвести глаз от горящего, пронзающего насквозь взора императора
– Рассказывай, – бросил он.
– О чём? – хмуро поинтересовалась я, намеренно опустив положенное по этикету «мой император» или «повелитель».
Командир гвардейцев, застывший сбоку от меня, недовольно дёрнулся и замер, остановленный взмахом императора.
– Об этом, – повелитель Заката указал на разбросанные по столу бумаги. – Ты видела врата Абсолюта. Где они?
– Я не знаю. И даже не понимаю, о чём речь, – с деланным спокойствием пожала я плечами, внутренне похолодев.
Когда он успел узнать про врата? Допросил Вельха, пока мы с Каном нежились в бане и отсыпались в тёплых и чистых постелях?
Видимо, мысли мои отразились на лице, и император это заметил.
– Твои видения, – пояснил он и добавил. – Магистр в подробностях записал каждое из них.
Вот, значит, как. Ладно, раз отпираться нет смысла, попробуем извернуться.
– Боюсь, мне нечего будет добавить к его записям, – не моргнув глазом, соврала я. – Я помню только боль.
Император, разумеется, не поверил. Но он не был бы императором, если б не знал, когда следует надавить, а когда, наоборот, проявить терпение.
– Понимаю, –