Они никогда не доводили конфликты до конца, не обсуждали, не решали их. Зачастую все ссоры и распри просто заминались, копились внутри Катарины и Зорана. Одно на другое, одно на другое – пока что-то мелкое, незначительное не послужит поводом, и весь этот ворох молчания вспыхнет вулканом, извергающимся десятками обвинений, оскорблений, претензий.
Зоран скажет:
– Сколько же зла ты копишь!
Катарина ответит:
– Да потому что, когда я пытаюсь обсудить, – сразу ты меня затыкаешь!
Он парирует, что это не так, она – что это так. Спор опять ни к чему не приведёт, они оба в очередной раз потушат в себе все чувства, решив, что он всё-таки «хороший отец и муж», она всё-таки «хорошая мать и жена», в целом всё неплохо, наверное, не стоит снова заводить разговор на неприятные темы.
Однако проблемы никуда не уходили. Они просто засыпали на время в твёрдых скалах их уступок и молчания, изредка шипя и коптя безоблачное небо семейного счастья, предупреждая о грядущем извержении.
Вечер прошёл напряжённо. Ката молча подала еду к столу, не сев при этом сама. В середине ужина шумно встала с дивана в гостиной, велела Лилии Рамильевне собрать тарелки и приборы в посудомойку по окончании трапезы и удалилась в спальню. Когда Зоран пришёл наверх, она лежала на боку и делала вид, что уже спит. Он, конечно, сразу понял, что не спит, но предпринимать каких-либо шагов навстречу не хотел. С подчёркнутым обыкновением разделся, принял душ и лёг рядом, повернувшись к ней спиной. Впрочем, ничего необычного, они спали спинами друг к другу уже много лет. Сон в тесных объятиях – это удел влюблённых, как минимум так спать жарко и неудобно.
Вроде бы такая мелочь, обычный небольшой бытовой конфликт. Сколько их в семейной жизни? Сотни и тысячи. Однако Зоран прекрасно понимал, что в последнее время слишком раздражителен с домашними. Он будто срывается на них, хотя, во-первых, ничего такого не происходит, бывали времена и в сто раз сложнее, во-вторых, они уж точно ни в чём не виноваты и правда не понимают, что происходит. Да что уж там, он и сам не очень понимал, почему злился всё больше. В первую очередь на себя за то, что ему тягостно стало возвращаться домой, дома всё сразу же начинало его раздражать, а их непонимающие, виноватые, удивлённые взгляды вызывали чувство вины, которое раздражало ещё больше. В последние недели он просто варился заживо в этом замкнутом круге.
«Жаль нельзя прожить две параллельные жизни! В одной