В яхонтовском решении театра одного актера я разочаровался и по самому принципу идеи, оторванной от жизненной правды, и по наблюдениям за его творчеством, и по своим практическим пробам.
Мне казалось, что именно в последней идее Закушняка скрыт секрет реалистического решения театра одного актера.
Эта статья Е. Гардт, с которой я был знаком с 1938 г., вызвала у меня представление того, что Закушняк в своем последнем замысле отказался от эскизности оформления, костюма и пришел к совершенно конкретному образу рассказчика. В намечавшейся им работе это был образ средневекового клоуна, от лица которого он собирался исполнять Уленшпигеля. Все так в действительности и было.
Но было лишь не ясно в каких условиях, иначе говоря, «предлагаемых обстоятельствах» он собирался вести рассказ. Мне казалось в то время, что предлагаемые обстоятельства надо решать художественно-декоративным оформлением. И это я не только предполагал, но и конкретно пытался воплотить.
Именно для того, чтобы художественно оформить свой театр одного актера, я решил на время оставить филармонию и вернулся на работу в театр. Я изучал работу постановочных цехов, макетной, сам принимал участие в выполнении скульптурных работ в оформлении некоторых спектаклей, у меня в театре даже была своя мастерская.
И все это я делал для того, чтобы найти принцип художественного оформления будущего своего театра одного актера. Изучая существующие приемы портативного оформления спектаклей, я придумал дюралюминиевую сборную сценическою конструкцию, достал материал и занимался ее изготовлением. У меня были разработаны эскизы декораций будущих спектаклей «Пиковой дамы» Пушкина, «Суламифь» Куприна, «Песни про купца Калашникова» Лермонтова и некоторых других.
Главное, что меня волновало тогда – это то, как добиться такого оформления, которое было бы абсолютно конкретным по «предлагаемым обстоятельствам» и вместе с тем плавно переходило бы в зрительный зал. Мне представлялось, что необходимо было как-то по особому решить проблему «четвертой стены».
Мне казалось, что самой идеальной формой такого решения было оформление Закушняком «Дома с мезонином». Но если Закушняк в конце жизни пришел к какому-то новому решению, к новому жанру, причем к жанру, где конкретизируется образ рассказчика, то очевидно им было найдено какое-то новое решение «предлагаемых обстоятельств».
И вот я читаю стенограмму вечера, посвященную памяти Александра Яковлевича, 1940 года, проходившего в Москве. Читаю выступление одного из учеников Александра Яковлевича – Москители. И вижу, что в этом выступлении он рассказывает о последнем замысле Закушняка. С трудом сдерживаю охватившее меня волнение. Неужели действительно я разыскал свидетельство о последнем поиске Закушняка? И может быть, узнаю о том, как Закушняк собирался