И даже Н. Ю. Верховский, страстный сторонник и пропагандист наследия А. Я. Закушняка, даже он, уже в 1950 году, в своей «Книге о чтецах» писал: «… оставаясь связанный с буржуазной художественной интеллигенцией, он (то есть А. Я. Закушняк – Н. Г.) был не в силах критически подойти к оценке существа тогдашнего искусства и понять до конца великую общественную функцию столь любимого им реалистического литературного слова. Это понимание пришло позже. А пока, сказав резкое «нет» реакционному символическому театру, Закушняк лишь наполовину освободился от его влияния и в своих «Вечерах интимного чтения” (1910–1914), посещавшихся преимущественно буржуазной публикой, отдал щедрую дань «красивым уютам…».[27]
Можно понять людей, искренне разделяющих позиции пролеткульта, и считающих, что искусство МХАТа с его полутонами чеховских постановок, с его сверчками, скрипами половиц и психологическими паузами, чуждо пролетарской идеологии. Естественно, что для сторонников такой концепции «вечера интимного чтения» Закушняка действительно явились самым ярким проявлением чуждой пролетариату культуры.
Но как могут друзья и сторонники Закушняка, его ученики и последователи, стоять на таких позициях – непонятно!
Непонятно, как может Верховский одновременно утверждать, что «вечера интимного чтения» это высоко реалистическое, близкое и родственное МХАТу искусство, возникшее под влиянием народного творчества и тут же говорить о том, что по своей форме, то есть уюту художественного оформления оно близко к реакционному символизму, что Закушняк благодаря тому, что добивался уюта и красоты и благодаря тому, что его вечера посещались буржуазной публикой, только на половину освободился от влияния реакционного символизма.
Характерно, что именно по тем же самым причинам Д. Н. Журавлев, исполняющий сейчас «Дом с мезонином», считающий себя продолжателем творчества Закушняка, отказывается от найденных для этой работы Закушняком приемов выразительности. Когда я расспрашивал Журавлева, почему он не хочет попробовать исполнять эту работа так, как исполнял ее Закушняк, Журавлев в точности повторил аргументацию Верховского.
Совершенно естественно, что в тех исторических условиях, когда уют и располагающая к задушевной беседе атмосфера рассматривались, как проявление буржуазной культуры, Закушняк был вынужден изменить художественную форму своего жанра.
Правда, нет никаких оснований полагать, что Закушняк это делал вопреки убеждениям и в нарушение эстетических закономерностей жанра. Художественная ограниченность предлагаемых обстоятельств рассказов жанра вечеров интимного чтения одной лишь найденной художественной формой действительно требовала поиска нового.
Поэтому искания иных предлагаемых обстоятельств рассказа и переход Закушняка к жанру вечеров рассказа был естественным движением вперед. В этом