Но в этом бледном лице, обрамленном небрежно собранными волосами, была заключена особая сила и красота, стоящая выше, чем просто внешняя привлекательность.
Эту девушку звали Лэа ун Лайт. Она была наемницей, прошедшей школу Логи Анджа.
И сейчас она прижимала собранные травы к левому плечу и время от времени тихо ругалась, пытаясь остановить кровь.
Вокруг нее, в свете костра, лежало множество разных предметов: полувыдвинутый из ножен, оплетенных кожаным ремешком, стальной меч великолепной гномьей работы с красивой вязью на лезвии; потертый, видавший виды кремень, которым девушка долго и терпеливо разжигала сырой хворост костра; остро заточенный нож, которым она резала ржаной хлеб, купленный в деревне в двух кигексах отсюда к востоку; бутылка, с плескавшейся в ней прозрачной жидкостью; бережно свернутое письмо; костяная игла с вдетой крепкой ниткой и многочисленные пузырьки. При малейшем движении девушка морщилась, и шрам на ее лице начинал змеиться, как живое существо.
– Лэа? Ты здесь? – окликнул ее чей-то голос.
Лэа обернулась, непрестанно морщась от боли, сводившей плечо. В свет умирающего костра шагнул мужчина. Лицо его было скрыто капюшоном.
– Здесь, Хьял, – устало отозвалась девушка.
Она была рада, что это всего лишь ее брат, а не дружки тех бандитов, что она уложила минувшим вечером.
– Я был в деревне. Мне удалось раздобыть обезболивающее средство.
– Надеюсь, ты не сказал, что оно для меня, – проворчала Лэа, отнимая травы от раненого плеча.
Несколько прилипших листьев пришлось сковырнуть, и она зашипела.
Мужчина присел у костра и скинул капюшон на плечи. Лицо его было абсолютно идентично лицу Лэа, оно отличалось лишь отсутствием шрама. Одинаковые глаза, одинаковые надбровные дуги, худые лица, волосы.
Хьял протянул Лэа вытянутую склянку с густой жидкостью. Лэа отвинтила пробку и понюхала содержимое флакона.
– Пахнет ужасно, – скривилась она. – Ты уверен, что это поможет?
– Лекарства всегда пахнут ужасно, – парировал Хьял. – Давай помогу.
Он забрал у нее пузырек и принялся сосредоточенно обрабатывать рану, густо намазывая ее вонючей жижей.
– В деревне только о тебе и говорят. Не удивлюсь, если местные барды сложат о тебе балладу. В их захолустье даже обрюхаченная кузнецом дочка мельника становится сенсацией.