Юго сидел, замерев как камень, смотрел на них с угрюмой мордой и чуть наморщенным носом. Фива поддалась вперёд, а от хихиканья Аннет она развеселилась и запрыгала на ветке.
– Нет, – сказала Аннет. – Не обидно. Для меня во всяком случае. Ведь это просто ваше слово для нас, разве нет? И дело вовсе не в нём, а в том, как вы относитесь к нам. А я – хьюмамо́ах. Вот наше слово для нас.
– Что оно значит? – спросил Матиас.
Аннет не ответила, сдержанно улыбнулась.
– Я – Матиас, – сказал он и, сделав широкий шаг, оказался перед Аннет.
– Аннет, – сказала она, и не отступила.
Протянулась трепетная пауза – они смотрели друг другу в глаза и могли слышать дыхание друг друга. Аннет отвела взгляд, теребила поясок на талии. Как зачарованный Матиас сделал шаг – носок его ботинка, коснулся носка её сапога; взял её за руку – и она тут же подняла удивлённое, взволнованное лицо.
Их пальцы касались – его холодные, её тёплые – и в каждого словно ударила искра заряженной молнии. Они уже успели рассмотреть друг друга – телосложение, черты лица, глаза, волосы; одежду, обувь; движения, мимику. Но теперь они, смотря через глаза, точно смотрели друг другу в сущности – словно искры молнии через прикосновение пальцев соединились в заряженную, искрящуюся линию и, как по каналу соприкоснулись их души.
Карий и пурпурный сливались в одну абстрактность, а души тянулись – робея, удивляясь – в объятия. Глаза в глаза, душа в душу – и их жизни словно стали одной.
Аннет сделала шаг на миллиметра три; голова Матиаса чуть поддалась к её. Их умы пребывали в воздушном, розоватом тумане как в облаке. Души вот-вот обнимутся. Головы приближались – неуверенно, медленно.
Рука Аннет потянулась к груди Матиаса в намерении сжать одежду, стопы собирались привстать на носочки. Но – Юго возник за спиной Аннет, припал к земле и опустил голову. На морде пылали: возмущение, изумление. Матиас поднял на него взгляд – и связь с Аннет оборвалась. Она, часто хлопая ресницами, выхватила руку, отступила и наткнулась на морду Юго. А он, смотря на Матиаса, оскалился и издал протяжное рычание.
– Прости, – смотря на Аннет, сказал Матиас. – Я не… Оно само как-то. – И он взглянул на Юго.
Аннет развернулась к Юго боком и прижалась к его морде.
– Спокойнее, – едва скрывая волнение в голосе, сказала Аннет. – Он не сделал ничего плохого.
Матиас смотрел на Аннет с волнительным трепетом, с боязнью, что она теперь оттолкнёт его, прогонит. И уйти для него было равносильно смерти.
– Прости, – сказал он и отвёл взгляд. – Ты, наверное, теперь хочешь, чтобы я ушёл.
Аннет повернула к нему лицо – смотрела долгим взглядом; а внутри распространялась странная, непривычная, приводящая в смятение слабость, и сладость. Её пугали эти чувства, особенно то, что сейчас произошло (и то, что почти произошло); её пугало то, что её тянуло к нему безумно. Она встряхнула головой, ничего не ответила и водила по чешуе