Встав позади Миши, Арахис скрестил руки на груди:
– Как грубо!
Миша вздрогнул:
– Это так странно, я чувствую себя неловко.
– А как ты думаешь, что чувствую я? – огрызнулся Арахис в ответ, хотя Миша его не слышал. – Ты был буквально внутри моего тела. Внутри каждой части меня. Каждой. Части.
Я сморщила нос.
– Что он говорит? – потребовал Миша.
– Ты не хочешь этого знать, – заверила я. – Он здесь, потому что злится, что наши посетители занимают «его» спальни. Я пыталась объяснить, что мертвым не нужны спальни, но он не понимает.
– Ты игнорируешь мои чувства, – раскинув руки, Арахис бросился к двери. – Я собираюсь пойти посмотреть, раздевается ли Зейн снова. Чао!
У меня отвисла челюсть.
– Он все еще здесь? – спросил Миша, оглядывая комнату.
– Нет. В настоящее время он ведет себя как извращенец.
Миша сморщил нос:
– Ты права, я действительно не хочу знать. На самом деле я удивлен.
– Почему?
– Не ожидал, что ты будешь здесь, – он усмехнулся, когда я закатила глаза. – Ты действительно залегла на дно?
– Пока что, – пробормотала я. – Тебе было весело тусоваться в Большом Зале со всеми прошлой ночью?
Он ухмыльнулся и отвернулся:
– Кажется, ты ревнуешь.
– Я не ревную.
– Правда? – Миша подошел к моему рабочему стулу и сел, а затем повернулся и посмотрел на меня я-лучше-знаю взглядом.
– Неважно, – я скрестила руки на груди.
– На самом деле я здесь, чтобы сказать тебе, что вчера вечером у меня наконец-то появилась возможность побеседовать с Тьерри о Клэе.
– Что он сказал?
– Собирается поговорить с ним и его инструкторами, – Миша медленно двигался по кругу на стуле. – Думаю, для него Акколада будет отложена на год, чтобы мы могли убедиться, что он «зрелый» и «уважительный», что ему можно доверять при назначении на один из аванпостов.
– Вау, – я знала, что Тьерри что-нибудь сделает, но была удивлена тем, как далеко он зашел. Какая-то крошечная часть меня беспокоилась, что это не пройдет для меня даром. Глупо, конечно, но я ничего не могла с собой поделать, хотя и знала, что не совершила ничего плохого. Проблема заключалась в том, что при рождении мужчины-Стражи были возведены на пьедестал и вся социальная структура была питательной средой для женоненавистничества. Примерно то же самое происходило и в человеческом мире. – Так держать, Тьерри.
– Ты удивлена? – уголки губ Миши опустились.
– Немного. Ты же знаешь, как все бывает, – я присела на край кровати. – Догадывалась, что он что-нибудь сделает, и рада, что он собирается убедиться, что Клэй не какой-то…
– Подонок, который зашел слишком далеко? – подсказал он мне.
Я кивнула.
Миша сделал еще один медленный круг в кресле.
– Просто будь начеку. Клэй, наверное, разозлится.
– Да, наверное, – пробормотала я.
– Не то чтобы ты не могла постоять за себя, но…
– Знаю, – я вздохнула, убирая