– Будьте здоровы, друзья, – сказал я, прослезившись, и быстро сел.
– Э-э-э… наш герой, никак, плачет! – обратился «топор» к «яйцу». – Сколько же в водке градусов?
– Все восемьдесят!
– Двадцать, готов биться об заклад! – сказал я и вытер слезы. – И плачу я вовсе не от водки, просто в глаз что-то попало!
– Ладно, не беда… Я продолжаю, товарищи! – повысил голос тамада. – Вот мы говорили, что Бог создал обезьян, потом от обезьян произошли мы. Ерунда это… Большинство людей произошло от собственных родителей! Не будь наших родителей, мы и этой водки бы не выпили. А не имей мы водки, не смогли бы выпить за родителей. Я не видел еще пьяного человека, который не вспомнил бы своих родителей!
– Когда я напиваюсь, я ничего не помню, – сказал молодой блондин.
– Хорошо еще, что ты хоть об этом помнишь! – сказал «индюшиное яйцо».
После тоста за родителей мы осторожно подняли блондина и уложили на третьей полке, рядом с его бочонком.
– Поверните его лицом к стенке, что-то он подозрительно икает! – предупредил нас «топор», но было уже поздно.
Блондин взорвался, словно вулкан. Не успели мы опомниться, как башлык нашего тамады окрасился в пурпурный цвет, «индюшиное яйцо» и чисто одетый пассажир с билетом в ужасе глядели друг на друга. Один лишь я, чудом спасенный от неожиданного извержения, стоял, словно Христос среди грешников, и дико хохотал.
– Ах ты, мерзавец! – взвизгнул «топор» и, сорвав с плеч свой поруганный башлык, вышвырнул его в окно.
– Стащите его вниз, свинью этакую! – зарычал «индюшиное яйцо».
– Представляете, какой ужас! Что же мне теперь делать? Главное – не моя! – стонал пассажир с билетом, вытирая платком сорочку.
– Завяжите ему рот полотенцем, – посоветовал кто-то из соседнего купе.
– В чем дело, товарищи? Неужели лопнул бочонок? – раздался вдруг тихий голос блондина.
С верхней полки, из полумрака, выглянуло его сконфуженное, бледное, словно мел, лицо.
– Ты еще издеваешься над нами, подлец?! «Лопнул бочонок»! У тебя что, винегрет в бочонке?! А?! Вот я тебе!.. – Разъяренный Амбако ринулся на полумертвого от страха блондина. Его с трудом удержали.
…Спустя полчаса тосты возобновились. Вскоре за трапезой остались лишь я и Амбако.
– Я хочу, чтобы ты, дядя Амбако, познакомился со мной ближе, – попросил я.
– Кто ты такой?
– Я – Зурикела Вашаломидзе!
– Что ж, фамилия у тебя хорошая, и выпить ты, видать, не дурак. А чей ты сын?
– Я сын моей бабушки, Иллариона и Илико.
Амбако вытаращил глаза.
– Может, еще чей-нибудь? – спросил он наконец.
– Больше ничей. Только троих. Я петь хочу.
– И потому едешь в Тбилиси?
– Нет, в Тбилиси я еду учиться. Ведь у меня есть аттестат зрелости. А у тебя есть? Нету? Ты и знать не знаешь, что такое аттестат зрелости. Да здравствует учение! – сказал я и опорожнил стакан.
– Я вот что тебе скажу… Ты, видать, неплохой парень…