Костя от души рассмеялся, подивившись изворотливости городского головы, а Цибульский продолжил, улыбаясь:
– Прошло еще полчаса, слышу я снаружи шум. Отворяется дверь в присутствие, и заходит туда Его Превосходительство действительный статский советник, Енисейский губернатор Иван Гаврилович Ковалев, собственной персоной. Народ в канцелярии вскочил, в струнку вытянулся, ну и я, конечно, вместе со всеми. А из-за спины Ковалева Иван Игнатович выглядывает и на меня пальцем указывает. Он мне уже потом сказал, что похвалился Ивану Гавриловичу на приеме, какой у него паренек шустрый в услужении имеется, да как ловко он бумаги переписывает. А Ковалев не поверил ему, и решил сам в этом убедиться. Подошел ко мне губернатор, посмотрел сверху вниз с сомнением, а сам секретарю приказывает: «Подай-ка сюда письмо любое, которое переписать надобно». Протягивает мне лист и командует: «Копируй!».
– А Вы что? – вытаращив глаза спросил Костя.
– А что я, – усмехнулся Захарий Михайлович, – работа нехитрая, я ежедневно ей в суде занимался, по двенадцать часов в день. Сел снова за стол, достал перо и переписал. Иван Гаврилович взял обе бумаги, посмотрел на них внимательно, сравнил меж собой, и говорит мне: «Тебя как зовут?». Я в ответ: «Захар, сын ачинского мещанина Михаила Цибульского, Ваше Превосходительство». «А лет тебе сколько?», спрашивает он. «Пятнадцать, Ваше Превосходительство», отвечаю. «Ну, слушай меня, Захар» – говорит Ковалев, – «Забираю я тебя к себе в канцелярию. Негоже такому самородку в захолустном Ачинске штаны протирать. Давно я не видал, чтобы так быстро и красиво переписывали, да еще и без ошибок!». И через месяц я стал копиистом аж в самом губернском правлении. А к семнадцати годам дослужился и до канцеляриста!
– Ничего себе карьера! – восхитился Костя, не переставая, впрочем, жевать. Ведь ему все эти заковыристые и непонятные названия бумагомарательских должностей совершенно ничего не говорили.
Захарий Михайлович понимающе улыбнулся в усы и сказал:
– Карьера, да еще какая. В то время грамотных людей было мало, а уж умеющие писать красиво и без ошибок, вообще на вес золота ценились. Прослужил я три года в правлении, а в тридцать пятом году моего покровителя решили перевести из Енисейских губернаторов в Тобольские. И Ковалев предложил мне поехать с ним в Тобольск, а там пообещал на место секретаря устроить, и даже к четырнадцатому классу представить.
– Ого, – удивился племянник, впервые слышавший историю о юношеском периоде жизни дядюшки, – видать не только почерк у Вас был красивый, но еще и голова светлая на плечах имелась, в таком молодом возрасте! Я ведь сейчас прежнему Вам ровесник, и кто я? Простой реалист, да и пишу, как курица лапой.
– Давай, пожалься мне на судьбу свою тяжкую, – усмехнулся Цибульский, – ты Костя не простой реалист, а наследник крупного состояния. И все то, что я лишь к концу жизни сумел приобрести, у тебя уже