– Что ты? Зачем она ему? Он победил все племена, в крови умывается… – возражал Любомир.
– Мне ли упрекать людей в этом? В Киев не ходи – не твое это место, – сказал Веденей и скрылся в лесу.
Он не вернулся. Говорили, что сказал он правду герою и больше его никогда никто не видел. Долгие годы ждал Любомир своего отца, он ждет его и теперь. Только это уже смешно, столько люди не живут. Да кто его знает, может, он не человек, а филин В это время Возгарь ухнул в лесу:
– На охоту собрался, старик, – усмехнулся Любомир.
Зачем именно сегодня он вспомнил историю своей жизни? Давно не вспоминал. Никогда не вспоминал.
– Боишься ты, нелепый старик, за деву свою, дочь-ученицу. Теперь понял, как за тебя Веденей боялся? Живи теперь с этим. Сватаешься к первому попавшемуся кмету, меды разливаешь… Ты ли это? Это я – испуганный отец. Стыдись. Ты кудесник, отдайся богам, они не подведут.
С этой мыслью он пошел на капище поговорить со своими богами.
6
Время шло, снег почти растаял, а Андрей мог передвигаться на одной ноге, опираясь на посох. Он смог даже помочь деду в починке бани, в которой начал жить, чтобы не смущать Найдену. Впрочем, она сама об этом попросила, но общение между ними было очень тесным. Ему нравилось разговаривать с ней, ее преклонение, услужливость, примерно так к нему относилась его жена. Так, да не так. Найдена относилась к нему как к брату или отцу.
– Ну, брат, так брат, – усмехался он.
Однажды она, дождавшись, когда кудесник куда-то ушел, позвала его за собой. Они подошли к огромной ели, широко раскинувшей нижние ветви по земле. Под одной из лап оказался узкий лаз, который заканчивался довольно большим пространством, которое чем-то было заполнено. Сделав шаг, он наткнулся на сверток с железом, Найдена дышала где-то рядом.
– Бери и тащи, – сказала она.
Он с трудом вытащил на поверхность увесистый сверток. Развернув довольно свежую ткань, которая оказалась бордовым плащом-корзно. В плаще было завернуто оружие. Андрей забыл о больной ноге, неудобно опершись на нее.
– Господи, почему так больно?! – Он запрыгал на одной ноге.
– Стой, спокойно! – сказала она и прикатила от костра ровный кусок пня. Помогла Андрею устроиться на нем, подала посох. – Вот я дуреха, дед сказал, что тебе еще ходить нельзя. Потерпи. Увидел оружие, аж глаза загорелись.
– А мое где? – спросил он первый раз.
Ему было стыдно, что он ничего не знал о своем оружие. Эта мысль была самой ужасной из тех, что посещали его за время болезни, ужаснее только та, что княжич погиб.
«Неужели девчонка опять меня спасла?» – подумал он и, как животное, встав на четвереньки, подполз по мокрой еловой подстилке к груде железа.
– Вот он, красавец! – Он упал на спину и поцеловал меч в перекрестье, разглядывал его на фоне сумрачного неба.
– Там еще твой топор и … – Она стояла