Лисенок слушал не дыша. Минувшие сутки изменили его до неузнаваемости: он осунулся, стал тише и словно бы меньше ростом. За день Шен-Ри не раз видел, как другие актеры бросают на мальчишку взгляды, полные жалости или злорадства. Судя по всему, все уже были в курсе наказания. И многие сочли его вполне справедливым.
А Зар между тем поведал, что красные узоры на ногах Хекки – это и в самом деле старинное проклятье. Вернее, даже заклятье, которое некогда было главным страхом всех актеров храмового театра, но со временем почти забылось. Нынешний настоятель прежде никогда не пользовался этим способом карать своих подопечных, но, похоже, Хекки сильно разгневал старика. Суть заклятья, как Зар и сказал с самого начала, заключается в том, что наказанный им человек со временем все больше теряет свою волю, свое «я», превращаясь в исполнительную, послушную куклу. Быстрота воздействия заклятья зависела от личных качеств наказанного: люди с более сильной волей могут долго сопротивляться наложенному колдовству, но никто не способен сражаться с заклятием бесконечно.
– Значит, я стану просто куклой… – еле слышно прошептал Хекки.
Зар молчал. Только спустя несколько минут тягостной и топкой, как болото, тишины он тяжело обронил:
– Я не смог найти способ избавить тебя от этого зла.
Как ни странно, Хекки очень быстро свыкся с мыслью о своем наказании. Казалось, он принял его даже проще, чем Зар, который отчего-то винил себя в случившемся.
– Я не сдамся этой дряни, – признался Лисенок Шену. – Просто не позволю сделать из себя куклу на ниточках. Вот увидишь, у меня получится! И знаешь почему? Как только почувствую, что становлюсь безвольным, сбегу отсюда насовсем. И срежу узоры! Я знаю, это будет больно… Я несколько недель не смогу танцевать, но оно того стоит.
Никакие увещевания, что бегство может обернуться еще худшей бедой, Хекки не слушал. Он считал, будто терять ему уже нечего. А мир велик и прекрасен.
И Шен-Ри очень сильно подозревал, что на самом деле его младший друг хочет сбежать гораздо раньше, чем обнаружит у себя признаки зарождающегося недуга, вызванного заклятьем. Впрочем, из комнаты, где обитал Атэ Хон, Хекки ушел – чтобы не слушать больше никаких рассказов о городе и не соблазняться ими. Он поселился в келье, где давно уже никто не жил по причине ее дурной славы. Когда-то там отравился с горя один молодой красивый танцор, но Хекки сказал, что не боится призраков. Мол, он и сам уже не вполне обычный человек.
Шен-Ри, который искренне верил в разные невидимые явления, тоже счел, что общество призрака навредит Хекки гораздо меньше, чем рассказы Атэ об удовольствиях по ту сторону храмовой стены.
Через пару недель жизнь мальчика с красными узорами на ногах словно бы вошла в ровную колею.