Я оседлала старый венский стул, положила руки и подбородок на его изогнутую деревянную спинку и сказала:
– Привет, Шен.
Утреннее солнце, отраженное окнами дома напротив, играло в его нитяных волосах. И это была кукла, просто кукла. Она не умела разговаривать.
– Ты так и не сказал мне, как оказался здесь, в нашем мире.
За это утро я передумала множество вариантов, но все они оставались только домыслами. Что случилось на самом деле, по-прежнему было для меня загадкой. И эта незавершенность истории стала настоящей занозой. Словно книга, оборвавшаяся на середине.
Я не выдержала и все-таки взяла своего увечного танцора в ладони. Нет, его сердце не билось, а кожа не стала теплей, чем вчера. Но я ведь знала… знала, какой он на самом деле.
– Ты должен мне все рассказать, Шен-Ри Тэ, – сказала я ему решительно. – Потому что… Ну а зачем иначе все? Зачем было начинать?.. – Очень хотелось увидеть какой-нибудь особенный отблеск света в его глазах или другой приятный знак, но поощрять в себе развитие шизофрении я не стала. Усадила Шена обратно и неожиданно для самой себя пообещала ему: – Я тоже все про себя расскажу. Ну, чтобы по-честному. Ты мне, я тебе….
Смутилась и позорно бежала прочь. Сначала до кухни, а потом – по инерции – аж до ближайшего парка. Разумеется, по ходу бегства я успела натянуть любимые рваные джинсы и куртку, нацепить очки и прихватить сумку с кошельком.
Мне срочно требовалось немного проветриться.
В парке было тихо – я даже удивилась, ведь суббота. А потом вспомнила, что сегодня восьмое. Восьмое марта. Все нормальные люди режут салатики на праздничный стол, ходят в гости и рестораны или просто напиваются в дружном коллективе.
Вот я тупая.
И ведь вчера даже поздравление было в офисной системе. И какая-то корпоративная мини-вечеринка, на которую я, конечно, не пошла. Я никогда на них не хожу.
Что ж, праздник так праздник. Мне-то какое дело… Весенних веников я уже сто лет ни от кого не получала. И не ждала.
После зимы парк выглядел слякотно и уныло, но солнце в небе светило по-весеннему ярко. На тропинках встречались только редкие молодые мамы с колясками. У них променад – неизменная часть расписания. Я шла мимо, засунув руки глубоко в карманы, и думала о том, что могло быть дальше… после того, как раненого, едва пришедшего в себя Шена под благовидным предлогом зачем-то выставили вон из храма.
Домой я вернулась, когда окончательно замерзла.
По пути купила пачку хороших дорогих пельменей и немного восхитительного развесного чая. У меня к нему давняя слабость.
Когда открыла дверь и вошла домой, старая квартира вдруг показалась какой-то непривычно обжитой и ждущей.
Все-таки шиза прогрессирует.
Я не спеша, наслаждаясь теплом, развернула длинный шарф, стянула ботинки и перчатки-митенки. А толстый свитер оставила и еще с полчаса ходила в нем по дому, отогреваясь и приходя в себя после пронизывающего мартовского ветра.