– А вот твой белый дружок заслуживает хорошего наказания, – Дабу невозмутимо откусил рисовый шарик. – Но на этот раз я, так и быть, закрою глаза на его выступление. В конце концов, правил храма он не нарушал… А его, гм, особенности ума мне в целом давно известны. Очень одаренный юноша, но, боюсь, плохо кончит, если не образумится. Ты ему это передай. Так, на всякий случай. А сладости с собой забери, пусть порадуется. Его, как я посмотрю, мало что здесь радует…
Когда онемевший от всех этих новостей Шен-Ри уже стоял на пороге с нелепым подносом в руках, главный распорядитель вдруг добавил ему в спину:
– И сообщи этому страдальцу, что уже через полгода, когда он получит статус старшего актера, у него появится возможность прекрасно разнообразить свою жизнь выходами в свет, за пределы храма. Надеюсь, это известие не лишит его остатков разума. И благоразумия.
Дабу Реа не обманул: не прошло и полугода, как Зар получил свою свободу. Или ее иллюзию.
Шен-Ри сам проводил его до Южных ворот, а потом, глубоко впечатленный произошедшим, вернулся в свою комнату. Он и раньше знал, что по достижении статуса взрослого актер имеет право на выходы «в свет», но не особенно задумывался о возможности самому оказаться за пределами храма. Ему всегда казалось, что эта возможность недосягаемо далека. А теперь Шен осознал, что грань, отделяющая замкнутую храмовую жизнь от чего-то большего, придвинулась почти вплотную.
Наверняка Зар волновался, впервые собираясь выйти в открытый мир, но он ничем этого не выдал. Смиренно взял от слуг неприметную городскую одежду, покрыл лицо пыльной пудрой, а затем заплел свои диковинные волосы в несколько тонких кос и спрятал их в высокий тюрбан. Надев на ноги дешевые деревянные туфли, он уже ничем не отличался от обычного южанина-простолюдина, каких полно в Таре.
В тот день представлений не было, а репетиция для младших актеров окончилась довольно быстро, поэтому Шен-Ри оказался предоставлен самому себе. Впервые за долгие годы он не обрадовался свободному времени, а испытал настоящее мучение. Ждать без дела было почти невыносимо, а думать о чем-либо еще, кроме Зара и его первой прогулки по городу, Шен просто не мог.
Строгие правила храма обязывали служителей Великой Богини возвращаться до полуночи – прежде, чем прозвенит последний гонг и все ворота будут закрыты. Зар появился за несколько мгновений до гонга. Шен-Ри, взволнованно ждавший его у Южных ворот, уже почти отчаялся увидеть друга, но в последнюю минуту тот ворвался в полуприкрытую дверь и устало рухнул прямо под высокой храмовой стеной. Его тюрбан был наполовину размотан, деревянные туфли потерялись, на ногах виднелись свежие ссадины.
Но Зар улыбался. Широко, как никогда прежде. А услышав удары гонга, он громко и радостно рассмеялся.
Шен-Ри хотел броситься ему навстречу, однако передумал и тихо скрылся в темноте сада, не желая мешать этому триумфу. Его собственное сердце, неизвестно отчего, вдруг наполнилось горечью и болью.