Но отец хорохорится:
– Положим, еще как подниму! Но не в том дело… Просто кажется, все было только вчера… Ты – такой крошечный комочек, я качаю твою люльку, а мама поет колыбельную… Правда ведь, Леночка, все – как вчера? – Утесов обнимает жену за плечи.
Лена отодвигает горку собранной грязной посуды, подпирает голову ладонями и вдруг запевает красивую и нежную украинскую песню: «Нич яка мисячна, ясная, зоряна…»
Все смотрят на нее сначала удивленно, потом – восхищенно. Голос Лены звучит глубоко, сильно, волнующе. Дунаевский подсаживается к роялю, кладет руки на клавиши, но передумывает – не хочет даже музыкой нарушать звучание голоса Лены. Прекрасная песня парит где-то в немыслимой высоте и наконец затихает. Елена молчит – еще вся в песне. И все молчат, боясь нарушить звенящую тишину.
Потом мама Малка совершает нечто для нее невероятное: берет голову невестки в свои ладони и целует ее в макушку. Тут уже все разражаются аплодисментами. Елена смущается и снова начинает торопливо собирать посуду. Но Утесов перехватывает ее руки и говорит негромко, с болью:
– Прости меня, Леночка! Пожалуйста, прости!
– За что, Лёдя?
– Ты оставила сцену… искусство… И все – ради меня!
– И ради меня тоже! – восклицает Дита. – Прости, мамочка!
Глаза Елены увлажняются.
– Какие вы глупые… Ну, ради вас, конечно, ради вас… Но что – сцена? Ведь у меня есть вы, родные мои, любимые!
Елена уже не в силах сдержать слезы, обнимает мужа и дочь. Дунаевский, снимая пафос момента, наяривает на рояле туш. Мама Малка сурово утирает слезу в уголке глаза. А папа Иосиф умиленно смотрит на всех, украдкой потирая ладонью грудь. Малка замечает это.
– Йося, тебе плохо?
– Что ты, Малочка, мне хорошо! Даже очень хорошо! Но я пойду трошки полежу …
На еврейском кладбище Ленинграда хоронят папу Иосифа. По традиционному обряду, Иосифа Вайсбейна провожают в последний путь раввин и десять свидетелей – минен, которые читают поминальную молитву – кадиш. У могилы стоят разом постаревшая мама Малка, Утесов, Елена и Дита.
Утесов шепчет сквозь слезы:
– Все, папа, все, теперь уже тебя никто не выгонит из Петербурга…
Моросит грустный дождь. Утесовы выходят за ворота кладбища. Дита обнимает плачущую бабушку Малку:
– Бабулечка, не плачь… Ну, пожалуйста, не плачь… Мы все тебя любим…
Бабушка Малка утирает слезы и говорит твердо:
– Я не поеду с вами в Москву!
– Что это за новости? – удивляется Елена.
– А кто будет здесь без меня ухаживать за могилой папы?
– А кто будет здесь без нас ухаживать за вами?
– Ты всю жизнь со мной споришь!
– А вы всю жизнь не хотите меня слушать!
– Родные мои, не ссорьтесь! – просит Утесов. – Хотя бы сейчас…
Но мама Малка не успокаивается, упрекает невестку:
– Она даже не хотела, чтобы Йосю хоронили по еврейскому обычаю!
Елена тяжко вздыхает:
– Я