– Сэмэ! – кричал сам лес.
Спартак с трудом поднялся и зарычал. Кровь заливала его глаза, небритые щеки, стекала по шее на плечи и грудь. Голова беспомощно повисла, но он все равно собрался с последними силами и, шатаясь, пошел на Кинга. Сэмэ…
Антона сковал страх. Присев на корточки, он мучительно перебирал в мыслях все свои возможные действия – от побега до неравной помощи Спартаку, ведь зверь вступился за него. Сквозь слезы он видел, как окровавленный Спартак приближался к Кингу. Мальчику почему-то подумалось: а что, собственно, сделают с трупом побежденного – похоронят или сожрут? Да, интересно, они едят себе подобных? Отец… Он бы точно убил этого кудрявого выродка. А мама… Проклятый бокс! Что такое бокс? Как смешно: король против короля, ведь на Стадионе в Живых шахматах его спутник выполнял роль короля, а Кинг так и переводится с английского…
Похоронят или сожрут? Похоронят или сожрут? Почему только это в голове? Ведь Спартак спасал мальчика! «Все мы зверье», – Антон поднялся.
Мысли Антона путались все больше, и когда Кинг нанес сокрушительный, но еще не смертельный удар, мальчик потерял сознание и упал. Он не услышал, как где-то за его спиной, с холма запел охотничий манок, как толпа перестала орать «Сэмэ» и выкрикивать имя своего кудрявого вождя. Он не увидел, как из лесной чащи вышел худой высокий человек в черных очках, как бесноватая улыбка заиграла в уголках его синих губ, как губы тихо-тихо-тихо-тихо прошептали «Фу». И юми, все как один, прекратили кричать. Кинг продолжал неподвижно стоять над своим поверженным противником. Толпа стихла, но мальчик, лежащий в вечерней траве лицом к небу цвета циан, не услышал стрекота кузнечика откуда-то сбоку. Не услышал он и то, как один из молодых юми у ворот воскликнул «Джумла!», его подхватили другие робкие голоса, и вскоре все люди-нелюди у ворот вторили «Джумла! Джумла!» Это слово раскатистым эхом неслось над поляной и лесом, над разрушенным санаторием имени Дзержинского, над памятником Ленину и покинутыми остатками Чертовиц, а тот, кому принадлежало это странное имя, остановился над мальчиком и сказал:
– Я нашел тебя.
Антон открыл глаза и увидел над собой странного человека в высоких сапогах, так непохожего на всех тех, с которыми ему приходилось встречаться после побега из Нововоронежа. Чем-то он напомнил ему отца, наверное, тем спокойствием, которое исходило от него. Может, худобой. Или серой походной курткой, что висела в огромном шкафу в квартире на улице Курчатова, и которую отец надевал «в особых случаях», о которых почему-то не принято было говорить вслух.
Человек в черных очках протянул ему руку и представился:
– Гамлет. Называй меня Гамлетом. А я буду звать тебя Аттоном. Ты же уже Аттон?
Антон