– Кто он? Твой преподаватель из института? Таджик с ближайшей стройки? Он хотя бы здоровый или какой-нибудь худосочный наркот?
Татьяна упорно молчала, но такого давления не выдержала и вскоре возникла на пороге Лямкиных с ребенком и небольшим чемоданчиком:
– Пустите?
– Конечно! – Надежда была рада – ведь вдвоем управляться с детьми гораздо легче. Они с детства посуду по очереди мыли и уборкой занимались, теперь же привычный график дежурств можно будет применить и к возне с детьми. Но если Надя была воодушевлена своим материнством, то Таня наоборот хирела день ото дня, ничего не ела, не хотела разговаривать и – о, ужас! – кормить младенца. Надежда быстро восстановилась после родов, так как была счастлива, ибо получила то, о чем мечтала. Как говорится, на победителях и раны быстрее заживают. Татьяна же мечтала совсем не об этом. От ее жизнелюбия не осталось ничего, и вскоре ее пришлось отправить в клинику – как сказал доктор, послеродовая депрессия.
Малышок достался Наде.
Хоть Лямкин и помогал менять памперсы, он также понимал, что ему нельзя пренебрегать бизнесом, как бы ни была благородна миссия по выращиванию цветов жизни, а потому он подыскал в помощь Надежде няню по имени Гюльджан. А через несколько месяцев, когда Татьяну выписали, с няней уже не хотелось расставаться. Илья с ужасом осознал, что его прекрасная квартирка, в дизайн интерьера которой вложено столько любви и денег, совершенно не годится для такой большой семьи, и начал планировать расширение.
Стилизованный под «сталинскую высотку» дом на Соколе был к тому времени уже сдан, и квартиры свободной планировки разлетались, как горячие пирожки. Лямкин успел вскочить в последний вагон и застолбил себе площадь, позволяющую разместить весь свой прайд. Обустройство новой квартиры заняло больше года, но зато теперь всем было комфортно, всем хватало места, и даже стало возможно завести большой аквариум, как Илья давно мечтал.
Со временем Илья узнал, что отношения сестер отнюдь не безоблачные, что преобладают в них черствость и равнодушие, и что обе они испытывают чувство облегчения при всяком поводе, который позволил бы им не общаться и находиться как можно дальше друг от друга. В идеале – на разных континентах. Их отец, большой шутник, в детстве дразнил их: «Надька наша, а Танька цыганская», что отравило сестринскую близость на годы вперед. Общение – это взаимные подковырки. Уязвить, куснуть как можно больнее – другого способа взаимодействия они не знали, родители так научили. Те тоже самоутверждались и за счет друг друга, и за счет