Они бесшумно вышли из темноты. Если дубец походил на дерево, с руками – ветками и ногами-корнями, обросшее мхом и листьями, то эти трое, обряженные в тряпки с чужого плеча, выглядели обыкновенными оборванцами, голью перекатной.
Один – чернокожий и худой, как жердь, с торчащими рёбрами над впалым животом, уродливыми опухшими суставами, разлохмаченной седой шевелюрой и бородой до пояса, опирался на кривой костыль. От человека его отличали разве что чернота да совиные глаза. У второго половина лица, от подбородка до глаз, была замотана грязной тряпкой, он тряс длиннющими лапами, словно в лихорадке. Третий, выше всех на голову, сутулый и широкий, как будто вырубленный из скалы, но такой же измождённый, как и остальные, стоял позади, со свежесломанным деревцем в руках.
Лешак, идолище, жыж и волот. Чудная компания. Если лешаков и идолищ, живущих в лесу испокон веков, Горчак встречал и раньше, то с жыжами и волотами был знаком только по рассказам и старинным легендам. И те, и другие, обитали в горах, только волоты, по преданию, вышли из камня, а жыжи – из огненной лавы. Давным-давно у жыжей и великанов-волотов были свои города, они слыли непревзойдёнными кузнецами и даже торговали с людьми. За оружие, украшенное их старинным клеймом, перекрещенными молотами поверх пламени, не жалели денег.
– Ну, и что дальше? Знакомиться пришли? Знакомьтесь на здоровье, – произнёс Горчак, поигрывая мечом.
Дубец покосился на опасную железку, переступил с ноги на ногу и улыбнулся корявым щербатым ртом.
– Ты б это… Чинжальчик свой убрал бы… Что ж так гостей привечать-то?
– Убрать? Ладно.
Он рассёк мечом воздух и вонзил его в землю.
– Ещё что? Может ноги связать?
– Зачем же так? – обиделся Дубец. – Не желаешь вести беседу? Так и скажи. Пойдём мы тогда, нам перебранки ни к чему. Правда, ребятня?
«Ребятня» закивала и загудела, соглашаясь. Они развернулись, собравшись уходить, и Милена, которая уже стояла за спиной Горчака, тихонько выдохнула.
Тут всё и началось. Жыж, с полыхнувшими алым глазами, скакнул к мечу – его, огневика, железо нисколько не пугало. Прыжок был быстр, но Горчак успел: выдернув клинок, он со всего размаху хватанул навершием по уху жыжу. Тот рухнул мордой в костёр, но тут же подхватился. Тряпки, обмотанные вокруг головы, загорелись, и он скинул их, обнажив изуродованное свежей раной лицо.
Идолище и волот заревели, каждый на свой лад, и ринулись в бой. Дубец навалился на Корса, оседлал его и оплел руками-ветвями горло.
Наемник отступил влево, оставив волота за спиной идолища, и размашисто рубанул, остриё меча располосовало худую смуглую грудь глубоко, до рёбер. Волота он ударил хитро, снизу вверх, но великан защитился дубиной, и клинок, наполовину разрубив свежую древесину, намертво в ней увяз. Волот торжествующе гукнул, выламывая меч