– Не могу согласиться – туда её толкнула сама жизнь. Я, конечно, не знаю, кто она, в какой семье родилась, но обстоятельства порой сильнее нас. Не мы выбираем, а нас.
– Хорошо, Пётр Назарович. Наш спор бесперспективен, поскольку вы не оступитесь от своего мнения, а я – от своего. И будем друг другу доказывать точку зрения, которую не собираемся менять.
– Вы правы.
– Давайте лучше о девице – нам с вами ещё акт составлять, а там наше мнение должно совпадать, иначе наши сыщики сломают головы. Так что вы думаете по поводу сегодняшнего вскрытия?
– То, что говорил ранее. Девицу убийца задушил, а уж потом начал наносить резаные раны. Об этом свидетельствует то, что на руках нет порезов. Значит, она не пыталась закрыться от ножа или бритвы, но при удушении царапала руки преступника. Видимо, хотела вцепиться ему в лицо, но не дотянулась. Как в каламбуре, руки оказались коротки.
– Здесь наши мнения совпадают, но Владимир Гаврилович задал правильный вопрос – почему убийца не ушёл ранее? Почему?
– Может быть, хорошо знал девицу? – высказал предположение Стеценко. – И хотел провести с ней последнюю, так сказать, ночь?
– Ваша версия имела бы право на жизнь, если бы не одно «но»…
– И какое же?
– То, что он не тронул девицу и не подверг насилию, говорит в пользу вашей версии, но почему же он не тронул и девицу с Калашниковской набережной? Не верю я, что убийце были близки столь разные женщины. Хотя, – с сомнением в голосе закончил Чиж, – может быть, девицы из одного края?
– Любезный Корнелий Адамович, над этим пусть ломают головы сотрудники Филиппова. В котором часу преступник задушил девицу?
– Исходя из температуры тела, уличной погоды, я бы сказал, от одиннадцати до часу, – Чиж пытливо посмотрел на старшего полицейского врача.
– Согласен. Оба успели выпить по фужеру вина, она – съесть яблоко. Любопытно, о чём они беседовали перед трагическим происшествием.
– Не думаю, что о высоком, – позволил себе улыбнуться Чиж.
– Смотря что понимать под высоким, – Стеценко выпустил изо рта струю белого папиросного дыма. – Для крестьян это одно, для мещан – другое, для дворянского сословия – третье. Так что высокое может быть разным.
Почти минуту сидели в молчании. Филиппов с интересом поглядывал на чиновника по поручениям. Тот машинально сжимал и разжимал пальцы.
– Так какое у тебя, Иван, возникло предложение?
– Боюсь, Владимир Гаврилович, предложение слишком сложное и неосуществимое.
– В каждой безумной идее есть рациональное зерно, так что рассказывай. Ты ещё не знаешь, какие возникали у меня, когда я был судебным следователем в Радомской губернии. Выкладывай.
– Владимир Гаврилович, сейчас я вижу, что моё предложение едва ли не безумней, чем действия нашего убийцы. Но если вы хотите услышать, то извольте. У каждого из нас есть собственные осведомители в разных слоях населения. Что если напрячь силы и подсунуть убийце «подсадным уток»? То есть мы знаем, что ему нравятся невысокие стройные