– Иван Абрамович! – поправил тот.
– Вот и я говорю, Иван Абрамыч: не были бы вы со своим другом столь любезны, чтобы изъявить желание потанцевать с нами?
– Мы в обязательном порядке изъявим, только чуть-чуть попозже, – жалобно простонал Манюня, пытаясь извивающимися движениями тела высвободиться от двухсторонних захватов. – Мы в скором времени засвидетельствуем вам своё почтение. Вы только идите, а мы вмиг обернёмся.
– Нет, нет и ещё раз нет! – воспротивилась Анна Ахмутдиновна. – Танцевать, и сейчас же!
– И правда, мальчики, пойдём же плясать, – низким грудным голосом поддержала свою наставницу Саламандра Кукуева.
– Да не хочу я! – воспротивился Манюня, извиваясь всем телом между двумя столпами.
– Ну нет уж, пойдёмте! – прозвучало колоратурное сопрано Сколопендры Кукуевой.
– Ой! – вдруг испуганно воскликнула Анка-запеканка – Господин Чубчик! Я пуговичку вам случайно открутила. Ну, чисто случайно, нечаянно. Ничего? Вы уж извините меня, подлую. После танца обязательно пришью. Девочки!..
И сёстры, повинуясь поступившей команде и внутренним порывам души и сердца, ещё сильнее стиснув под руки сопротивляющегося и зависшего в воздухе молодого кавалера, устремились с ним к центру залы, поставив его перед свершившимся фактом. А факт был таков. Высвободив Манюню из захватов, сестрёнки оставили его в покое, любуясь им со стороны. А тот стоял среди залы: в зубах дымящаяся сигара; в одной руке, на уровне груди, кофейный прибор с недопитым кофе; другая рука прижата к животу, чуть ниже уровня поясного ремня;; брюки сложились в полусжатую гармонику.
К Чубчику уже спешили Бабэльмандебский и Прыгунец-Скакалкина. Первый поспешно освободил его от кофейного прибора и сигары. Вторая, приблизившись к нему почти впритык, заигрывающим голосом, несколько в нос, изрекла: «Ну что, потанцуем?», и распорядилась: «Что-нибудь этакое, зажигательное, латиноамериканское!»
Музыканты на хорах заиграли «Я в Рио-де-Жанейро». Одна рука у Манюни оказалась свободной, а другой он старался незаметно подтянуть брюки как можно выше. Партнёрша поймала в свою руку свободную руку партнёра, а другой обвила его талию.
– Я вас обняла, – с игривой лукавинкой в глазах засвидетельствовала Анна Ахмутдиновна. – Отчего ж вы не сделаете то же самое? Обнимите же меня!
Мысль Манюни Чубчика лихорадочно работала: взяться за её талию – штаны спадут или же совсем соскочат; держать свою руку во время танца прижатой к своему животу – тоже не дело, не поймут, а если и поймут, то превратно. И тогда он принял единственно правильное решение. Он резким движением отнял руку от своего живота, обхватил партнёршу намного ниже талии и сильно прижал к себе.
– Что вы замыслили, проказник? – испуганно прошептала она. – На нас ведь смотрят.
– Ну и пусть себе