– В Быхове, который в Могилёвской губернии?
– Он самый! В нём! И не бегут оттуда они пока… Сидят… Чего сидят? Не понимаю… Тошно как, Витя… А, кстати, чуть не забыл. У меня ведь для тебя послание! От неё!
И с этими словами Павел достал из кармана кителя конверт. Виктор нежно взял в руки её письмо. Инстинктивно он поднес его к носу и ощутил еле заметный аромат знакомых духов.
– Паш, а как она выглядела?
– Прекрасно. Как всегда. Впрочем, я не засматриваюсь. Знаю свое место, – усмехнулся Блинов.
Виктор скромно улыбнулся и перевел разговор на другую тему:
– Я во многом согласен с тобой, Паш. Но, с другой стороны, мы же присягу дали Временному правительству! Мы должны стараться исполнять свой долг… Хотя, ты прав, конечно, во многом…
Павел снова налил коньяк себе и Виктору и, откусив бутерброд, промолвил:
– Это была ошибочная присяга. Настоящая лишь одна. Та, что была дана нами Государю Императору.
– И кто же тебе сейчас более всех по душе?
– А ты не догадываешься?
– Я тебя первый спросил.
– Генерал Корнилов. И чувствую, что без военного захвата власти здоровыми силами не обойдется.
– Ты решил уехать из Петрограда?
– Видимо, скоро мне придется это сделать.
Блинов расстегнул верхнюю пуговицу кителя и с большим удовольствием доел еще один бутерброд.
– Ладно, Витя. Пора мне. Вестовой может уходить. Дело я сделал. За хлеб-соль благодарствую. И если вдруг я надумаю покинуть столицу, то и тебе предложу присоединиться ко мне, если захочешь, конечно.
– Спасибо, Паша.
Павел надел фуражку и ушел.
Сцена 2
Вечерело. Виктор посмотрел на часы. Они показывали четверть седьмого. Он надел фуражку, застегнул верхнюю, вечно душившую его пуговицу мундира, и спустился на улицу. У дома его уже ожидал знакомый ямщик Лёшка, бородатый хитрый мужик с серьгой в ухе.
– Вечер добрый, Ваш бродь! – сказал, стягивая шапку, Лёшка и улыбнулся во весь рот, обнажив большие крепкие зубы.
– Здравствуй, Лёша! Как ты?
– Слава те Господи, барин! Наше дело малое. Живем, хлеб жуем! Водочкой в трактире балуемся, утаив от жены! А Вы как, Ваш бродь?
– Все в порядке, Леша. Служим.
Извозчик выплюнул на мостовую шелуху семечек и едко сказал:
– Служить это хорошо, Ваш бродь! Да вот кому только нынче служить-то? Царю уж не служат. А Керенскому служить…
Тут извозчик запнулся. Виктор сел в карету и сказал:
– Ты, Лёш, не очень-то болтай языком. А то время сам знаешь какое. Язык могут и укоротить. Трогай! К Александринскому!
Вскоре Лёша подъехал к театру, невдалеке от входа в который столпились многочисленные такси и извозчики. Давали «Грозу» Островского. Разодетые дамы и кавалеры выходили из машин, устремившись к входу. Он прошел в гардероб, сдал фуражку и перчатки, взял бинокль и проследовал в партер. Зал уже был наполовину полным, ну или наполовину пустым – как посмотреть.
Но