Необязательное введение
Ни для кого не секрет, что введение пишется в последнюю очередь, иначе как можно предварить то, чего еще нет. Вот уже разобраны строительные леса, на которых работал автор, и спрятаны все вспомогательные подпорки. Читатель не должен это видеть, не нужно проверять на прочность его эстетическое чувство.
Такой порядок вещей напоминает уловки Бога, Который будучи над временем, представляется временным, одной с нами природы. Ему известно все. А от нас будущее скрыто. Мы даже стали забывать свое прошлое. И на главный вопрос: «есть ли Он?», отвечаем надеждой дерзновения. Этого обычно бывает достаточно, чтобы уменьшить силу экзистенциального давления.
Читателю нужна качественная симуляция реальности. События на страницах книги текут произвольно, из прошлого в будущее. Автор уподобляется Творцу, сначала когда вынашивает идею, а потом, когда ведет читателя через историю, делая вид, будто и не было никакой задумки, будто все это лишь естественное развитие внутренних побуждений.
Литературная механика является полезным инструментом, но только едва ли она имеет какое-нибудь отношение к реальной жизни.
И чтобы закончить эту вводную часть, представим, что мы опоздали в кинотеатр на четверть часа. На экране какие-то люди, что-то делают, но мы пока не можем понять их логику. Нам приходится пробираться через густой лес вопросительных знаков. В этот момент все в фильме становится единичным, неповторимым, принципиально важным. Ничего не значащие детали щетинятся множеством смыслов. Жизнь на экране обретает многоплановость и сверкает всеми цветами радуги. Предугадать сюжет невозможно. Он может развиваться как угодно. Это реальность, созданная исключительно нашим воображением. Мы с гордостью можем почувствовать себя соавторами режиссера. Правда, ненадолго, так как скоро начинаем догонять правильных зрителей. Потом наступает покой, и мы уже с головой погружаемся в повествовательный поток. Фильм становится скучным. Но эти первые минуты нам запомнятся надолго. На сомнительный фильм всегда следует приходить с некоторым опозданием. А еще лучше и уходить с него незадолго до конца.
Крис
«Все истории когда-то заканчиваются» – хорошее начало для книги. Эта фраза у меня родилась после… В начале девяностых мать уехала работать на север. Сначала мы переписывались, но потом связь прервалась. Отец был уверен, что она потеряла память, и ходит теперь где-то по посадкам, вдоль железных дорог. Но все оказалось проще. Память была на месте, просто мать решила радикально перезагрузить свою жизнь. Прошли годы, и мы узнали, что она умерла. Эта история закончилась. И неожиданно для себя я пережил не только боль, но и облегчение.
Я давно собираюсь написать роман, но никак не могу собраться, не могу настроиться. Идей хватает только на социальные сети. Многие писатели начинали с биографий. Это нормально, главное не застрять на этом мытарстве.
От прошлого не отделаешься, если оставить все как есть. Эти залежи нужно переработать. Нефть, газ, уголь, все должно гореть. Память нельзя уничтожить, ее можно только освоить.
После первого черновика, у меня появилось несколько удачных эпизодов, которые обязательно войдут в эту историю. Все остальное оказалось вспомогательным материалом. Нужно было решать, как их соединить между собой. И пока думал, писал главу, полностью посвященную воспоминаниям из детства. Я тогда каждое утро приходил в библиотеку, поднимался на четвертый этаж, раскладывал вещи и начинал писать. За эти дни, по теням, которые проползали через стол, тетрадь и мои руки, я научился точно определять время. И когда глава была готова, решил, что библиотека тоже должна стать участником описываемых событий.
Материал накапливается, а я до сих пор до конца не понимаю о чем эта история.
Сижу, рассматриваю свои часы-скелетоны. Здесь все понятно. Здесь виден скрытый механизм, толкающий стрелку. Мне бы такую ясность.
– Но у тебя же нет никаких скелетонов, – смеется Крис.
– Почему ты раньше времени выходишь на сцену? – возмущаюсь я.
– А ты все играешь. Делаешь вид, что меня еще нет.
– Крис, тебе идея с часами понравилась? – перевожу разговор на другую тему.
– Конечно.
– Прозрачный корпус наводит на мысль, что точно так можно воспроизвести и писательский труд. Пригласить читателя в святая святых, в закулисье, и пройти с ним вместе, от начала до конца.
– Ладно, я исчезаю. Буду ждать, пока ты введешь меня в историю официально.
И вот я опять один. Это священное время. Самое главное в жизни всегда происходит в тишине. Плод в материнской утробе растет, под равномерные удары сердца… не было бы читателей, и писать было бы проще. А эти отцы-олимпийцы, закрыли собой все шансы. Я – плоть, зажатая в тисках беспощадной критики и невыгодных сравнений.
Как-то представлял, что иду по городу, вокруг люди, и я знаю точно, что все они ненастоящие, всего лишь копии из тонких оболочек. И если такого человека толкнуть, то он расколется как сахарная корка. Мне