Из коровника показалась немка – тянула за собой на веревке красную корову.
– А вымя-то какое! – оценил жандарм. – Что жопа у попадьи! Повезло тебе, калмык! В молоке купаться будешь. Так где колбаса, Ганс?
– Нет колпасы, – твердо ответил Курт жандарму и повернулся к Баатру: – Теньги тафай.
Баатр достал из кармана штанов радужную бумажку. Немка протянула Баатру конец веревки. В голубых глазах стеклянными бусинами стояли слезы.
– Я верну, – обращаясь к женщине, громко проговорил Баатр. – Сберегу и верну!
Немку его уверения не тронули. А может, она и не поняла, что Баатр сказал. Посмотрела так, словно перед ней был не человек, а пустое место, развернулась и зашагала к саням.
– Смотри-ка, фря какая! – возмутился жандарм. – Оттого вас народ наш и не любит, – обращаясь к Курту, добавил он. – Спесивые вы и скупые! Ну что, сам вспомнишь, где колбаса лежит или помочь?
Стараясь не смотреть в сторону Курта, Баатр слез с лошади, погладил корову по боку, пошептал ей на ухо «Хоов, хоов, хоов, хач, хач, хач», – корова замычала в ответ, тоненько и негромко, будто жалуясь на судьбу. Баатр намотал конец веревки на руку, взобрался в седло и тихонько отъехал прочь. На сердце было скверно.
Баатр не спросил кличку коровы и нарек ее Трёшкой. Добравшись до дома уже в темноте, он первым делом завел Трёшку в хлипкий сарай из камышовых, обмазанных глиной плит, обтер пучком соломы покрывшиеся инеем бока, потрепал по холке:
– Пока тут поживи. А как наша Даля отелится, отведу тебя в скотник.
Трёшка протяжно замычала, обнюхала Баатра и лизнула в щеку, признавая хозяином. Он принес ей охапку сена и поспешил в мазанку.
Уже на входе шибанул в нос дух самосадного табака, сквозь который пробивался запах вареной баранины. Баранины они не ели с самого Цага Сара. На кухне Альма с двумя соседками раскладывали по блюдам мясо, а в застеленной шырдыками горнице кучно набились однохотонцы, плотным кольцом обсевшие Очира. Пламя двух коптилок, поставленных в середину круга, отбрасывало на выбеленные стены перекрестные тени. У косяка дверного проема, ведущего в кухню, стоял Чагдар. Дордже нигде не было видно.
– Благодарение бурханам, ты вернулся! – воскликнула Альма. – Все уже заждались!
– Мендвт, уважаемые гости! – поздоровался Баатр. – Долго я ездил, да напрасно.
– Что, отец, не продал немец водки? – спросил Очир.
– Нет, – грустно ответил Баатр. – так отдал. Только не мне, а жандарму. Мне – корову в аренду. За три рубля. Так что джомба сытная будет. Иди, подои корову, – велел жене.
Альма наскоро обтерла руки, накинула платок, схватила ведро и исчезла за дверью.
– Как это – корову в аренду?
– Да чтобы не сдохла. Выселили их всех сегодня. А корову с собой забрать не позволили.
Лица у присутствующих разом вытянулись, посерьезнели.
– Выселили? Всех?! Семьями?
– А мельника? – спросил старый Адык.
– И мельника.
– А кто же нам будет зерно молоть?
– Ну,