Медичи откашлялся, чтобы вывести его из задумчивости. Тут Монтальто снова пришел в себя, взял себя в руки и сказал твердым голосом:
– Я буду относиться к членам дома Медичи как к своим родственникам.
– Один человек, одно слово, – ответил флорентиец, пожав его руку. В следующее мгновение он исчез.
Монтальто долго смотрел перед собой, как будто созерцая голову Медузы. Лампа отбрасывала желтый отблеск на пурпурную обивку стен.
Внезапно он встрепенулся, бросился на свою молитвенную скамью и воскликнул:
– Боже, я благодарю тебя за то, что ты позволил мне пройти этот тест!
Несколько слезинок скатилось по его седой бороде…
Близилась полночь, когда он услышал тихие шаги за дверью и вошел человек в черной рясе священника, бесшумный, как призрак. Только при ближайшем рассмотрении он узнал в этой маскировке своего старого друга Алессандрино, племянника святого папы Пия V. Приложив палец к губам, он прошептал:
– Я надел одежду писца, чтобы обмануть врага. Радуйся, все идет к лучшему!
И еще тише добавил он, ибо стены имели уши:
– Испанцы на нашей стороне. Я говорил с Мадруччо. Завтра все будет решено. Я уже прошел по кельям, чтобы сообщить об этом нашим друзьям. Надеюсь, никто из фарнезианцев меня не видел. Пока что они совершенно ничего не знают; их предводитель спит сном праведника и храпит.
Еще некоторое время два князя церкви шептались, как два заговорщика, затем Алессандрино осторожно подкрался к двери. На пороге он снова обернулся и прошептал:
– Ты знаешь, что завтра день основания Рима? Хорошее предзнаменование! – И он поспешно удалился.
Монтальто, не раздеваясь, лег на кровать. Он не мог сомкнуть глаз. Снова и снова образы необъятного величия возникали в его лихорадочном сознании. Он был похож на генерала накануне решающей битвы или на художника в муках создающего великое произведение. Тринадцать лет тяжелейших испытаний, казалось, были стерты как по волшебству. Он начинал свою жизнь заново там, где остановился после смерти Святого Пия. Он восстал из пепла, как феникс.
Воистину, кто-то другой, кроме него, пришел бы в отчаяние от ужасного наследства, которое уже было в его руках! Все ужасные злоупотребления, с которыми он столкнулся на собственном опыте, гидра анархии в городе и деревне, пустота государственной казны – все это предвещало гибель. Только Геркулес мог очистить эти авгиевы конюшни, а он был на пороге старости.
Но Монтальто не был сломлен самыми страшными испытаниями. Он верил, что его ведут ангелы, и был уверен в победе. Голос сказал ему: «Ты пройдешь через клубок змей; ты будешь попирать львов и драконов». Он чувствовал себя избранным Богом, чтобы искупить то, в чем согрешил Григорий. Все планы, которые он вынашивал в своей