Подвыпивший и обмякший, стоял на лестничной площадке Вадим, «разобранный», вялый, апатичный, в отчаянной попытке собраться мыслями перед очередным выбором направления движения по жизни. Свесив до грязного, кафельного пола тонкие, перевитые спиралями ручонки пояса, модный летний плащ обвисал на госте кособоко, будто на отставной модели, которой дали пинка не только из Дома моды, но из высшей лиги демонстраторов одежды. Вадим оптимистично и нетерпеливо приподнял над головой красивую бутылку дорогущего французского коньяка.
– Накатим?
Жорик жалобно сморщился, изобразил извинительную гримасу, отступил спиной в коридор, потерял с ноги драный тапок, нервным жестом пригласил товарища войти, прикрыл голой ногой входную дверь, вернулся в кухню, опережая незваного гостя.
Когда Вадим вполз в кухонку по коридору, протиснулся между стопками книг и хаоса вещей, сваленных в кучу, приготовленных то ли на выброс, то ли для переезда, Жорик увлечённо дорисовывал синим фломастером на старых, выцветших обоях в простенке у окна весёлую карикатурную девчонку с косичками, оскаленную в улыбке зубками страшнючего Щелкунчика из мультика.
– Так-так… Понял, теперь рисую мальчишку, – искусственно бодрым голосом отвечал вялый Жорик по телефону. – Подальше друг от друга нарисовать? Как можно дальше?! Полметра хватит? Метр, два, три? Чем дальше, тем – лучше? Хорошо, – хмыкнул он, вероятно, ответной шутке собеседника и пояснил:
– До Азова – тыщ-ща километров! Столько можно поднакрутить линий, клубками и спиралями! Так. Нарисовал. Дальше?.. Линию рисуем? – и хмыкнул от смеха. – Ага, верёвочку-скакалочку…
Жорик прочертил фломастером на стене неровную линию, соединил руки двух, нарисованных в метре друг от друга, мультяков, мальчишки и девчонки и… погрустнел.
– Да-да. Соединил, – ответил он по телефону, вдруг скис, сгорбился, устало присел на табурет, вяло пробормотал:
– Искривление пространства и времени… Да-да, всё понял. Высшее образование позволяет. Да-да. Встретимся. Обязательно встретимся. Когда?.. Когда-нибудь… Понятно… Но я завтра уезжаю. Вечером поезд… Нет-нет, я всё-таки надеюсь, что приедешь. До встречи.
Тем временем, Вадим по-хозяйски осмотрелся на неприбранной кухне, достал с полки старомодного буфета мутные стаканы, уселся на скрипучий табурет за шаткий кухонный столик, шутливо расстроенный холодным приёмом школьного товарища. С грустной, блаженной улыбкой поэта, покинутого музой, Жорик нажал кнопку «отбой» на трубке старого радиотелефона, некоторое время пережидал паузу волнительной напряжённости, возникшей после разговора, заметил ироничную ухмылку друга, смутился. Вадим придвинул по столу ближе к товарищу стакан с порцией коньяка и спросил с проницательной улыбкой:
– Как девушку зовут?
Жорик задумчиво и смущённо посмотрел на телефон.
– Зовут? А-ах, это… – тяжко