В порыве благодарности Хлысталов поцеловал руку, протянувшую ему это свидетельство.
– Ой, что вы? Зачем? – засмущалась сотрудница архива. – Руки у меня не стерильны, а мы все-таки в больнице!
– У вас и руки, и душа чисты… Спасибо еще раз от меня и от имени Есенина! Будьте здоровы!
Торжествующий Хлысталов буквально промчался по коридорам института, постучал в кабинет к главврачу и, услышав: «Да! Да!», вошел.
– Все! Спасибо вам за содействие. Все документы сохранились… Клевета… Резаных ран не было! – выпалил он, запыхавшись.
– Сядьте, любезный! Что вы задохнулись, будто за вами гонятся? Где эти документы? Вы их взяли?
– Что вы, как можно? – отрицательно помотал головой Хлысталов. – Это же архив!
– Подождите, Эдуард Александрович, я прикажу сделать копии.
– Премного обяжете, – обрадовался полковник.
Главврач снял трубку.
– Это архив? Галя! У вас сейчас был полковник из МУРа… Да! Сделайте копии документов и ко мне! Да! Под мою ответственность. Жду… Сейчас принесут. Давайте пока выпьем за вашу находку.
– Признаюсь, меня не везде так принимают, – улыбнулся Хлысталов.
– Почему?
– Для многих и теперь имя Сергея Есенина «табу» или как красная тряпка для быка…
– Глупость какая! Русофобия, равно как и антисемитизм, омерзительны, я бы даже сказал – преступны! – поморщился главврач, доставая из сейфа бутылку коньяку. – Живем на пороге третьего тысячелетия…
В дверь главврача профессора Герштейна постучали.
– Да-да, войдите! – пригласил Герштейн. Двое чекистов, в которых Есенин сразу бы узнал следователя Самсонова и «подсадного» офицера Головина из тюрьмы ВЧК, решительно вошли в кабинет и предъявили свои удостоверения.
– Профессор Герштейн, мы агенты ГБ… – начал было Головин, но Самсонов перебил его:
– Мы агенты уголовного розыска, из милиции, явились к вам, чтобы арестовать Есенина.
– Да! Скрывающегося у вас гражданина Есенина, – добавил Головин.
– Это какое-то недоразумение… ошибка! – Профессор снял очки, достал платок и стал тщательно протирать стекла. – У нас в больнице Есенин не скрывается, а находится на лечении в хирургическом отделении с диагнозом… – он снова надел очки, вынул папку с документами и, найдя нужный листок, протянул его чекистам: – Вот, прочтите сами.
Самсонов взял листок, недоуменно повертел его и кинул на стол перед профессором.
– Вы что, издеваетесь?!
– Ой, простите! – спохватился Герштейн. – Я забыл, что там по-латыни написано!.. Сейчас! По-русски это звучит так: рваная рана левого предплечья. Представляете, что это такое?! Может начаться заражение крови… Ему надо лежать под нашим наблюдением месяца полтора-два. В противном случае я вам гарантирую хорошее заражение крови. И вообще, на каком основании вы здесь?!! – возмутился Герштейн.
– Не горячитесь, товарищ профессор, – оборвал