Щит Персея. Личная тайна как предмет литературы. Ольга Поволоцкая

именно девять? Так же как Фамусов, судя по его знаменитой реплике: «Она еще не родила, но по расчету по моему должна родить», – точно знает сроки рождения ребенка вдовы не потому, что он провидец и пророк, которому открыты тайны бытия, а потому, что он сам отец этого ребенка. Срок беременности – девять месяцев, и это неотменимый закон природы. Так и в пространстве сталинского режима с неотвратимостью закона природы происходит «зачатие» и затем «рождение» покойника. Мы наблюдали таинство «зачатия», то есть оформление замысла предстоящего убийства и получение санкции на него из уст самого Воланда.

      Один из самых устойчивых признаков «преисподней» в народном средневековом сознании – это то, что в ней все происходит как бы наоборот. Это мир выворотный, изнаночный. Примером этого принципа является предсказанная Коровьевым смерть через девять месяцев. Он способен совершить это «чудо» предвиденья так же, как отец способен предсказать время рождения своего ребенка. Действительно, «подумаешь, бином Ньютона».

      Дьявольская шутка разыграна с буфетчиком, приглашенным присесть на «низенький табурет», который немедленно сломался под гостем. Падение, боль, мокрые штаны, чувство унижения и страха – вот неизбежный набор следствий «гостевания» у Воланда. Но вот какой неожиданный комментарий к этой сцене мы находим в романе Ю. Домбровского «Факультет ненужных вещей». Оказывается низкая скамеечка – это непременный атрибут кабинета следователя, одна из составляющих методики допроса[21]. Именно на ней помещался допрашиваемый, чтобы он смотрел на следователя снизу вверх, чтобы следователь мог угрожающе нависать над ним во время допроса, а кроме того, чтобы усталость от неудобного положения на низком сидении во время многочасовых допросов помогала следователю сломить дух арестованного. Этот «низенький табурет» позволяет эту балаганную мизансцену идентифицировать как образ допроса и еще раз проявить «мистическую» сущность писателя Булгакова, который «угадывает» тщательно скрываемую властью тайну.

      Примечание: Этим же мистическим даром в высшей степени обладала А. Ахматова, о чем свидетельствует Н. Мандельштам: «А между тем А. А., сидя у себя в комнате, всегда была поразительно осведомленным человеком. Мне даже не удалось ей рассказать, какую воду пьют в Казахстане на полевых работах, – она знала и это. Она знала все и всегда. Даже блаженным неведением ей нельзя было спастись от действительности»[22].

      А. Ахматова, по свидетельству Л. Чуковской, никогда не забывала о тех, кто находился в застенках, и требовала от всех, кто был рядом, помнить об этом. «В те годы Анна Андреевна жила, завороженная застенком, требующая от себя и от других неотступной памяти о нем, презирающая тех, кто вел себя так, будто его и нету»[23]. Никогда бы Ахматова не сказала об авторе романа «Мастер и Маргарита»: «Он гений!»[24], если бы не опознала в его волшебной сказке достоверно запечатленную реальность