Изъ Бездны адовой проникъ
До сердца міра. Возопилъ
Пророкъ безумствующихъ силъ.
«Себя я проклялъ. Обречёнъ
Я на забвенья страшный сонъ.
За правду ложь принявъ во тьмѣ,
Безумство, скрытое въ умѣ,
Стремилось къ свѣту. Только свѣтъ
Забытъ средь безконечныхъ лѣтъ.
И, преданъ роковой судьбѣ,
Взываю я въ нѣмой мольбѣ:
Спаси отъ тьмы печальный духъ,
Отверзи къ Истинѣ мой слухъ
И просвѣти ослѣпшій умъ!
Избавь отъ тьмы печальныхъ думъ
И къ свѣту выведи. Тебя
Я не обрѣлъ, порокъ любя.
Но я ищу Тебя, мой Свѣтъ,
Въ забвеньѣ безконечныхъ лѣтъ
Тебя я жажду обрѣсти…
И ненавижу. Ты прости
И ненависть мою разрушь.
Снисходишь Ты до падшихъ душъ,
Сойди въ мой адъ, молю, Христе,
Въ мой духъ, томимый въ тѣснотѣ!
Твой Свѣтъ сжигаетъ. Но съ Тобой
Я справлюсь съ Бездною и съ тьмой».
Харонъ
I. Ахеронъ
Безсильно брошена рука.
Надменно глядя свысока
На мертвенно-холодный трупъ,
Я понялъ: былъ я всё же глупъ.
Но не вернуть уже тотъ часъ,
Когда небесный тихій гласъ
Я не услышалъ. Sлой отвѣтъ
Любви, ведущей столько лѣтъ
Меня къ спасенью, я изрёкъ.
И горько, горько плакалъ Богъ,
На кровь, что медленно лилась
Безсильно глядя. И изъ глазъ
Его слеза текла. И въ адъ
Иду я слѣпо наугадъ.
Вдругъ – свѣтъ какъ будто отъ огня,
Зовётъ и манитъ онъ меня.
Надежда придала мнѣ силъ:
Туда, гдѣ пламень мнѣ свѣтилъ,
Пошёлъ я смѣло. Предо мной
Въ печальный, мрачный міръ иной
Рѣки предсталъ широкій путь:
Мерцала огненная жуть
Надъ рябью мелкою рѣчной,
Не нарушалъ ея покой
И вёселъ тихій мѣрный плескъ.
И огненныхъ языковъ блескъ
Челнокъ неспѣшный освѣтилъ.
Вотъ онъ ко мнѣ поворотилъ.
Въ челнѣ сидѣлъ сѣдой старикъ
И сонно грёбъ: онъ такъ привыкъ.
Покорный рабъ судьбы своей,
Въ теченьѣ безконечныхъ дней
Онъ грёбъ неслышно въ челнокѣ,
Плывя по огненной рѣкѣ.
Причалилъ къ берегу старикъ —
Я головой своей поникъ,
Глазницъ пустыхъ увидя взглядъ:
Пронзилъ меня смертельный хладъ,
Что исходилъ отъ старика.
Я покорился, и рука
Оболъ, разжавшись, подала
И въ царство пустоты и sла
Поплылъ я въ адскомъ челнокѣ.
Душа въ печали и тоскѣ,
Предвидя боль, забвенье, адъ,
Вдругъ крикнула: «Плыви назадъ!
Я не хочу туда, Харонъ!»
Но равнодушно молвилъ онъ:
«Ты обречёнъ, свободный духъ».
Былъ голосъ холоденъ и сухъ.
Неспѣшно вёзъ меня гребецъ.
И понялъ