Что въ обольщеніи сильна.
Я приведу её. Въ ту ночь
Твой сынъ мою познаетъ дочь:
Въ союзѣ плоти и страстей
Благопріятныхъ жди вѣстей».
Нашёлъ я дочь свою. Она
Недугомъ sлымъ была больна,
Что поселилъ я въ ней: sлой духъ,
Къ словамъ моимъ отверзши слухъ,
Въ неё вселился, и игралъ
Онъ съ нею ловко. Я сказалъ:
«Суккубъ покорный! Мой приказъ
Услышь немедля! Въ сей же часъ
Иди къ царевичу. Съ пути
Въ недѣлю долженъ онъ сойти».
«Я обольщу его, мой другъ.
Сомнѣнья въ дѣлѣ грѣшныхъ рукъ
Къ себѣ ты въ сердцѣ не пускай.
Дѣвицы душу мнѣ отдай!
Я обучу её всему,
Она вѣрна мнѣ. Потому
Красива, страстна и умна,
Съ душою праведной должна
Она искусно совладать.
Недолго намъ осталось ждать.
Я предвкушаю этотъ часъ,
Въ свой міръ почти впустилъ онъ насъ», —
Отъ демона услышалъ я.
Имъ одержима, дочь моя
Къ царю явилась во дворецъ.
И царь, заботливый отецъ,
Невѣсту сыну показалъ,
Ихъ, отведя въ просторный залъ,
Онъ заперъ. Не прошла и ночь,
Какъ дочь моя сбѣжала прочь,
Твердя, что, выслушавъ ручей
Нравоучительныхъ рѣчей,
Она не можетъ соблазнить
Того, кто всласть не хочетъ жить.
Тогда подумалъ я, что самъ
Велерѣчивымъ словесамъ
Свою въ отвѣтъ явлю я лесть,
И въ душу я сумѣю влѣзть.
Такъ познакомился я съ нимъ.
Желаньемъ пламеннымъ томимъ
Мечты небесныя пресѣчь,
Я изострилъ словесный мечъ,
Призвавъ на помощь духовъ sла,
Имъ всѣмъ во адѣ нѣсть числа.
Но я ошибся: зналъ юнецъ,
Гдѣ есть начало и конецъ.
Сказалъ онъ: «Въ нѣкоторый вѣкъ
Жилъ въ этомъ мірѣ человѣкъ,
Великимъ скульпторомъ онъ былъ,
Героямъ ставить онъ любилъ
Столбы и статуи. Потомъ,
Когда уснулъ онъ вѣчнымъ сномъ,
На горе, будто бы живымъ,
Народъ сталъ поклоняться имъ».
Но я сказалъ: «Подумай, вѣдь
И мудрецы уразумѣть
Сумѣли истину въ богахъ!
Ихъ словеса внушали страхъ,
Вѣдь люди цѣнятъ мудрость“. „Но
Не мной давно ужъ рѣшено,
Что всѣ людскіе мудрецы,
Навѣрно, первые глупцы.
Не нахожу я даже словъ,
Какъ вашихъ мнѣ назвать боговъ.
Зачѣмъ богами люди чтятъ
Тѣхъ, кто не можетъ сѣсть и встать?
Зачѣмъ велишь ты мнѣ любить
Не могущихъ ни ѣсть, ни пить?
Зачѣмъ велишь ты видѣть свѣтъ
Во тьмѣ, въ которой жизни нѣтъ?» —
Отвѣтилъ царскій мнѣ юнецъ.
Тогда подумалъ я: глупецъ
Я передъ нимъ стою. И въ мигъ
Я головой своей поникъ.
Вдругъ наважденье предо мной
Явилось будто бы