– И согласны ли они на такие условия? Я не позволю тебя, мальчишка, пользуясь своим превосходящим положением оставить кого-то за пределами дома, – вмешался второй стражник.
– Вот ведь! Уважаемый Риприт’эр, я не понимаю причин вашего подозрения касательно моего руководство отрядом, но уверяю, я никогда не поступлю против их желания. И правила пропуска назначал не я, и потому, не мне их нарушать.
– В таком случае, Ариот, кого ты желаешь оставить на растерзание стихии?
– И помни, торговец, войти они смогут не раньше наступления следующего царствия белого светила[5], никак иначе. Глава нашей деревни объявил завтрашний день празднованием дня рождения его супруги, а она, в последнюю пору, не желает видеть посторонних на своем пиру, – внес свою лепту молодой мужчина, с неприкрытым уважением и обожанием смотря на старшего коллегу, одним своим видом внушающим страх окружающим.
– Я останусь, и еще…
– Нет, Ариот, ты ответственен за пропуск, и не можешь остаться за пределами стен, когда твои люди желают войти, – перебил рыжего собеседника, Риприт.
– С каких пор?
– Указ новый, Ариот’эр, вступил в силу всего четверть часа назад, – с неприятной гримасой на ассиметричном лице, поведал младший охранник.
– Возмутительно! Какие могут быть для этого обоснования?
– Не забывайся мальчишка. Мы здесь мокнем не ради обсуждения политики. Выбирай жертв и предоставь мне их согласие, или бросай поклажу и возвращайся к себе, в изначальном составе, отмеченном при уходе на ярмарку.
– Чтоб вас и ваши правила! Мужчины останутся, дети и женщины пройдут дальше, – без колебаний обозначил Ариот, жестом подзывая собратьев к себе.
– И каким образом ты собираешься нести бессознательный балласт? Заставишь хрупких изнуренных женщин, тащить для тебя развлечение?
Игнорируя реплику неугомонного стражника, мужчина под пристальным наблюдением Риприта кратко обрисовал ситуацию своим товарищам. Те, вразрез недовольным лицам, заверили старика в своем добровольном желании пропустить пострадавшую вместо себя. И тому без особого энтузиазма пришлось уступить настырным визитерам. Больше поводов для задержания неизвестной у ворот вверенной ему территории не осталось.
Кивнув самодовольно улыбающемуся мальчишке, он лично отворил тяжелые ставни. Стремясь, поскорее покончить с этим происшествием и скрыться от холодного потока в сторожевой коморке.
Послав жестами безмолвное извинение, оставленным позади друзьям, Ариот при помощи подростка и одной из женщин взялся за носилки. Деревня встретила их привычным недружелюбием, и холодным призрением в глазах встреченных жителей. Тяжело ступая, они миновали плотно застроенную главную улицу, сворачивая в противоположную сторону. Туда, где каменных конструкций было сравнительно меньше.
Совместно с оживленностью, царившей в окнах, от них доносились запахи позднего ужина, и лучился мягкий