Мэтьюз, выполняя отданное ему указание, вышел из комнаты – как мне показалось, гораздо быстрее, чем вошел. Мистер Лессингем тем временем снова сосредоточил все свое внимание на мне. Теперь он держался гораздо более твердо, словно появление прислуги помогло ему собраться с духом.
– Итак, дорогой мой, вы видите, как обстоит дело. Стоит мне сказать хоть слово – и вы будете обречены на долгое пребывание в тюремной камере. И тем не менее я все еще готов проявить милосердие. Положите револьвер и отдайте мне письма – и я воздержусь от проявления суровости по отношению к вам.
Я, однако, никак не отреагировал на его слова и продолжал стоять молча, словно каменное изваяние. Лессингем, вероятно, неправильно истолковал причину моего молчания – или, по крайней мере, сделал вид, что неверно ее понял.
– Ну же, сэр. По-моему, вы опасаетесь, что мои истинные намерения по отношению к вам гораздо суровее, чем я говорю. Давайте не будем устраивать сцену, провоцировать скандал. Будьте же благоразумны и отдайте мне письма!
Лессингем снова двинулся в мою сторону, но и на этот раз ограничился одним или двумя шагами, после чего остановился и стал с испуганным видом оглядываться по сторонам. Затем он опять заговорил сам с собой:
– Это какой-то трюк, фокус! Ну конечно! Всего-навсего. А что же еще это может быть? Меня теперь не проведешь. Я стал старше. Я просто устал и придаю всему этому слишком большое значение – вот и все.
После этих слов Лессингем сделал небольшую паузу, а затем завопил:
– Мэтьюз! Мэтьюз! На помощь! Помогите!
В комнату вошел Мэтьюз, а за ним еще трое мужчин – по возрасту более молодые, чем он. Было очевидно, что все они успели одеться в то, что первым попалось под руку. При этом каждый держал в руке дубинку и другие предметы, которые можно было назвать хоть и примитивным, но оружием.
Их хозяин тут же приказал применить силу по отношению ко мне.
– Выбейте у него револьвер, Мэтьюз! Сшибите его с ног! Заберите у него письма! Да не бойтесь! Я же не боюсь!
Как бы доказывая справедливость свои последних слов, Лессингем тоже бросился на меня – как-то вслепую, чуть ли не зажмурив глаза. Как только он это сделал, я, словно повинуясь чьей-то воле, снова выкрикнул чужим, незнакомым мне голосом:
– ЖУК!
В тут же секунду комнату заволокла тьма. Кто-то отчаянно закричал – не то от страха, не то от боли. Я почувствовал, что в комнате появилось что-то, чего до этого в ней не было. Не знаю, как и почему, но я сразу же понял, что это нечто ужасное. Следующее, что я помню, – как под покровом темноты выскакиваю из комнаты и мчусь прочь, влекомый неизвестной мне силой.
Глава 8. Человек на улице
Не могу сказать, преследовал ли меня кто-нибудь. У меня сохранилось лишь смутное воспоминание