– Ну, – прямо с порога накинулась на него Сесили, – что там? Что ты узнал?
– Мой отец не был шпионом, – процедил Михаэль, сильно стискивая зубы, и снова до хруста сжал тот листок в кулаке. – Дядя врал мне. Всё это ложь.
– Боже мой! Тогда кем же он был?!
Штерн не ответил, лишь прерывисто моргнул и отвернулся. Затем, всё ещё не откликаясь на зов девушек, быстрым шагом пошёл прочь. Его силуэт заволок лондонский туман.
Глава 4
Каждый раз, когда прохожие дети нечаянно задевали его за плечо локтем, их матери ворчали, а отцы махали кулаками в воздухе, огонь только сильнее закипал в Михаэле. Сесили и Элис что-то кричали ему вслед, но он не хотел, чтобы они попали под горячую руку, а потому не оборачивался. Улица с её шумными автобусами, бесчисленными перекрёстками и флагами расплывалась перед глазами. Британский флаг! Разве он имел к нему какое-либо отношение?
Дорожный знак, указывавший на Трафальгарскую площадь, завился волчком на месте, когда Михаэль стремительно прошёл мимо и остановился только возле кинотеатра с громким слоганом: «Всего три дня бесплатных билетов для тех, кто ещё не смотрел легендарный «Трамвай-желание»! Успейте до окончания показа». С афиши на прохожих глядел крепкий мускулистый мужчина в мокрой рубашке, сплошь облепившей подтянутый торс.
«А это, должно быть, Стенли! Да-а, мисс Вудсток, губа у вас не дура!».
Улыбка сама налезла на лицо, наполнив сердце умилением и теплом, и только тогда гнев немного отпустил Михаэля. Фетровую шляпу и демисезонные сапоги увлажнили капельки дождя, а по крыше кинотеатра забарабанило так, что пришлось забежать под козырёк.
«Девчонки хорошие, – пронеслось в голове красной нитью, принося за собой облегчение, и даже машины, проезжавшие по лужам на высоких скоростях, не отвлекли его внимания. – Элис в особенности. Верит в людей и их духовность, не знает ничего о грязи и лжи этого мира. Как с Луны свалилась! Придётся мне её защищать».
Михаэль никогда бы не подумал, что подружится с девчонками, но те подкупили его своей душевностью, наивностью и отзывчивостью. Такими естественностью и теплотой в его жизни веяло только от матери! На весь пансион они единственные не чурались его, и он был бы идиотом, если бы не подружился с ними. Сёстры Вудсток согласились помочь, как только услышали про некую тайну, что, должно быть, хранил его отец, который на самом деле – какая ирония! – оказался просто-напросто евреем. Да ещё и зажиточным евреем с, надо признать, весьма специфичным юмором и странноватой любовью к придурковатым загадкам.
Вот что старый прохвост писал сыну в письме, которое оставил в ячейке банка, где, к слову говоря,