Тюрьма представляла собой мрачное двухэтажное здание из камня с толстыми решетками на окнах. На каждом из четырех его углов возвышались башенки, а над дверью развевался красно-желтый испанский флаг. Каменные ворота вели в небольшой дворик. На втором этаже здания располагались камеры, в которых содержались приговоренные к смертной казни заключенные. Здоровенный охранник в форме полиции, вооруженный автоматом, вел по коридору второго этажа священника, облаченного в простую черную сутану.
Заметив вопрос в глазах священника, бросившего взгляд на автомат, охранник пояснил:
– Осторожность никогда не помешает, падре. Ведь на этом этаже сидят самые отъявленные подонки.
С этими словами охранник указал священнику на металлоискатель вроде тех, что устанавливают в аэропортах.
– Мне жаль, падре, но таков уж порядок…
– Конечно, сын мой.
Когда священник прошел через рамку, тишину коридора прорезал визг сирены. Охранник инстинктивно сжал приклад автомата, но священник, обернувшись к нему, улыбнулся и произнес, снимая с шеи тяжелый металлический крест на серебряной цепочке:
– Моя оплошность.
Во второй раз рамка не издала ни звука. Охранник вернул крест священнику, и вместе они продолжили путь в недра городской тюрьмы. В разделявшем камеры коридоре стояла невыносимая вонь.
– По мне, вы лишь зря теряете здесь время, падре, – философски протянул охранник. – У этих животных нет души, которую можно было бы спасти.
– И все же мы должны попытаться, сын мой.
Охранник покачал головой:
– Говорю вам: врата ада уже давно распахнуты для обоих.
Священник с удивлением посмотрел на охранника:
– Для обоих? Мне сказали, исповедаться желают трое.
Охранник пожал плечами:
– Мы сэкономили вам немного времени. Самора умер сегодня утром в изоляторе. Сердечный приступ.
Мужчины подошли к двум самым дальним камерам.
– Пришли, падре.
Охранник отпер дверь и осторожно отошел в сторону, когда священник вошел внутрь. Заперев за ним камеру, он остался в коридоре, готовый мгновенно прийти на помощь. Священник подошел к человеку, лежавшему на грязной тюремной койке.
– Как тебя зовут, сын мой?
– Рикардо Мельядо.
Священник посмотрел на заключенного, но понять, как он выглядел, было невозможно. Его покрытое кровоточащими ранами лицо настолько распухло, что глаза почти закрылись. С трудом разлепив разбитые губы, несчастный произнес:
– Я рад, что вы смогли прийти, падре.
– Церковь считает своим долгом спасение твоей души, сын мой.
– Сегодня утром меня повесят?
Священник мягко похлопал заключенного по плечу:
– Тебя приговорили к казни гарротой[5].
Рикардо Мельядо вскинул голову:
– Нет!
– Мне жаль. Приказ отдан самим премьер-министром.
После этого священник положил руку на