Снова хватаю телефон, проверяю, не включен ли беззвучный режим – нет, все нормально.
– Ну где же ты, папа?!
Хочу позвонить Хаю, но одергиваю себя – что я ему скажу? Новостей у меня нет, а просто болтать сейчас неразумно. Те люди, кто бы их ни послал, наверняка его ищут, и звонить с любого из моих телефонов, по меньшей мере, небезопасно. Сейчас, наверное, даже дети могут получить доступ к личным звонкам. Ну не все дети, а только те, что совершенствуются в хакерстве, но количество слитых в сеть баз данных почти любого гос.учреждения заставляют дуть на воду и соблюдать самые примитивные меры предосторожности.
Задумываюсь, где видела ближайший к дому телефон-автомат, когда парадная дверь резко распахивается, будто от пинка, а в холл ураганом врывается Рассел, на котором в буквальном смысле нет лица.
Сердце уходит в пятки, чтобы вновь подскочить вверх и автоматной очередью запульсировать в горле. Я жду разных реакций, от гнева до разочарования и едких подколок о моей семье, но точно не того, что наблюдаю дальше. Муж подлетает ко мне и, обхватив обеими руками, так крепко прижимает к себе, что я едва могу дышать. Он с облегчением, но одновременно и с удивлением восклицает горячным шепотом:
– Ты жива!
Я уже поняла, что ему известно о стрельбе. Как, очевидно, известно и о том, что в папиной машине в тот момент была я. Но это не так уж меня беспокоит. В висках колотится главный вопрос – знает ли муж про Хайдена?
В панике забываю все, что только что придумывала, всю свою заготовленную ложь, и с ужасом жду вопросов. Отвечать на которые оказываюсь не готова. Лихорадочно пытаюсь вспомнить, но мертвая хватка Раса мешает сосредоточиться.
– Прости меня, – выдавливаю из себя, так и не найдя, что сказать, а молчать уже не могу.
Длинный язык – моя главная и, к сожалению, неискоренимая проблема.
Муж отстраняется и смотрит на меня с диким изумлением во взгляде.
– За что, маленькая моя? Это ты прости меня, что впутал в свое дерь…
Обрывает ругательство, не договорив, но для него и это слишком. За семь лет брака я ни единого раза не слышала, чтобы он использовал в своей речи бранные слова. И неизменно завидовала его выдержке.
– Ты впу..? – пытаюсь переспросить, но он не позволяет, засыпая меня своими вопросами:
– Ты запомнила машины? Номера? Они что-то требовали? Угрожали? Что-нибудь просили мне передать?
И меня осеняет – Рассел уверен, что в меня стреляли из-за него!
Врагов и прочих недоброжелателей у одного из директоров в структуре разведуправления немало, и на него покушались не раз, но всё это было до меня, когда Рас еще не достиг таких высот в своей карьере. Чем выше он взбирался по разведывательной лестнице, тем менее досягаем становился для желающих его достать или угрожать. Теперь