Славик врал. Это был в первый раз, когда я услышала ложь из уст этого мальчишки. Чтобы заступиться за меня, чтобы спасти мое имя от позора, Славик стал врунишкой. Зачем он это сделал? Я сейчас заслуживала порки, а не спасительного круга.
– Мы играли, – продолжал Славик, чуть задыхаясь. – Я стоял за другими деревьями, а Мартин прятался за каменным танком на стадионе. А Эмма должна была так говорить. Потому что мы изначально придумали ей слова. Если вы мне не верите, то можете Мартина спросить.
Ну, еще лучше. Час от часу не легче. Что же это за напасть! Зачем он так сказал. Я тут же поняла, что Славик не знал, что это я пульнула бутылку в Алину, а потом еще и подставила Мартина. То, что я соврала, это не было такой уж сенсацией. Я была трусихой, потому что всегда жила дома и не умела нормально общаться с другими детьми. Я была эгоисткой, потому что всегда была единственной дочерью у папы и мамы. Я ненавидела Мартина, и мой поступок это явно доказывал. Но зачем Славику понадобилось именно сейчас решать вопрос о моем сумасшествии, да еще и Мартина в это втянуть. Все это время я даже не смотрела в сторону соседа. Я так боялась встретиться с его презрительным взглядом. Что он ощущал, я не знала. Но от него веяло чем-то очень горьким и вяжущим. У меня даже на глазах слезы выступили, то ли от давления снаружи, то ли от терпкого запаха, исходившего от Мартина.
– Ну, скажи, Мартин. Ведь мы играли? – повторил Славик.
Повисла тишина. Снова все взгляды были прикованы ко мне и к Мартину. Сейчас он должен сказать, что это неправда, что на самом деле я сумасшедшая и разговаривала сама с собой. Это было бы логично. Я его подставила, и он меня подставит. Он ведь такой искусный мститель. Стоит мне только слово сказать, так он мне тысячу в назад. Мартин никогда не молчал в ответ на мои оскорбления. Он тоже меня ненавидел, и это было ясно как Божий день. Сейчас, когда он скажет правду, я облегченно вздохну и буду ненавидеть его дальше на полных правах. И даже то, что я его сейчас так опозорила перед классом, больше не будет меня грызть так сильно. Я ждала, все ждали. Пауза тянулась как вечность. Хотя я все еще сидела как спутавшаяся в панцире черепаха, я всем телом ощущала на себе его укоризненный взгляд. Наконец Мартин отвернулся от меня, поднял голову, смело глянул на Анну Сергеевну и сухо произнес:
– Мы играли, я был за танком.
Фраза эта больно кольнула меня в самое сердце. Я так говорю, потому что внутри меня правда все сжалось. Как будто бы что-то с грохотом разбилось, и миллиарды осколков впились в грудь, в плечи, в подбородок, в скулы, в руки. Это вот так я покрылась гусиной кожей. Зубы еще сильнее застучали, спина покрылась испариной, в горле встал камень. Я подняла голову и посмотрела на Мартина. Он тут же выскользнул из-за парты и вылетел из класса как ошпаренный. Старая деревянная дверь протяжно скрипнула и хлопнула так сильно, что откуда-то сверху посыпалась штукатурка.
– Мартин! –