– Отстроишь для меня темницу и заточишь в ней на века? – полюбопытствовал о своём будущем Лайгон.
– Совет рассматривал такой вариант, пока я был в мире людей, разыскивая тебя, – признался Владыка. – Но есть те, кто любит тебя таким, какой ты есть. Даже предателем и убийцей: твой брат, сестра и мать… – при упоминании Феронда, маг едва заметно скривился. – Они не видели всего того, что ты учинил. Я решил, что так будет лучше. И они просили принять милостивое решение относительно тебя.
– Мне не нужна ни твоя, ни их милость! – огрызнулся Лайгон, теряя спокойствие. – Они думают, что я плохой? Им доставляет удовольствие осознавать, какие они благородные, что могут сочувствовать даже мне? Легко быть хорошим, когда вокруг всё словно создано для тебя, верно?
– Я не намерен обсуждать с тобой то, чего ты не понимаешь, – отрезал Мэггон. – Сейчас я позову стражников, и ты отправишься в свою комнату. Когда Совет примет решение, что с тобой делать, я непременно поставлю тебя в известность. И ещё: я не хочу, чтобы ты встречался или разговаривал с Эларой и Лаивсеной.
– Отчего же? – осведомился молодой маг, хотя прекрасно понимал, что, если бы даже сестра или мать захотели повидать его, он бы всячески старался избежать этого. Он знал, что им будет неприятно узнавать его в этом уставшем и открыто презирающем всё вокруг валинкарце. Да и сам он не хотел позволять им видеть себя ожесточённым, ненавидящим и проигравшим. Его лицо было небритым, а волосы отросшими. И хоть мужчина всё равно выглядел опрятным и ухоженным, но всё это изрядно старило его, словно он прожил уже не одну тысячу лет, и за это время жизнь нещадно потрепала его. А на самом деле виной всему был не вовремя вмешавшийся Мэггон, отобравший у него единственное, в чём он превосходил большинство валинкарцев – магические силы. Нет, Лайгон не хотел показываться таким Лаивсене и Эларе, но нельзя было допустить, чтобы Мэггон понял это. Почему-то молодому магу казалось, что стоит отцу догадаться, что он не хочет видеть их, как он непременно переменит своё решение.
– Им будет больно принять приговор, и я не хочу усугублять ситуацию, – пояснил Владыка своё решение и крикнул: – Стража!
***
На следующий день сопровождаемый стражниками Лайгон подошёл к тронному залу, где его ждали Феронд и Мэггон. Брата видеть не хотелось совершенно. Крупный, широкоплечий, в красивой парадной одежде он вызывал желание расправиться с ним собственноручно и незамедлительно. Прежде его смерть не принесла бы магу радости, поскольку у него были другие планы, но сейчас, когда месть стала почти невозможной, Лайгон отчаянно желал уничтожить брата.
Но не мог.
Это злило, но приходилось стискивать зубы и смотреть прямо перед собой, чтобы не сорваться.
Он слаб.
Он не сможет причинить никому физический урон. Значит, остаётся лишь издеваться над своими