Те из нас, кто встречался с кембриджцами, хихикают, а Найамх фыркает.
Лорд Элленби смотрит на всех нас по очереди.
– Совершенно ясно, что у нас новая задача: выяснить, что представляют собой эти твари, откуда они взялись и самое важное: что они делают с нашими рыцарями.
Если бы все было так просто, как на словах…
4
Как только нас отпустили, по залу поплыл тихий гул голосов. Никого не удовлетворило решение просто собирать сведения. Обычно рыцарям охота броситься навстречу трудностям, оставляя планирование на потом, но сейчас все желали прежде всего остановить поток похищений, раз уж возникло такое подозрение.
– Они же не просто сбежали, – говорит Наташа. – Они не испугались, не впали в депрессию. А я так на них злилась!
– Знаю, и ведь это мог быть любой из нас! Но не мучай себя из-за этого, ладно? – говорит Найамх.
Я встаю и иду против людского течения, текущего из зала, чтобы получше изучить рисунок. В нем есть что-то странное – то, чего я не могу уловить. Я прослеживаю изгибы тела змееподобного существа, от безглазой головы вдоль усеянного шипами тела до…
– А где хвост? – спрашиваю я, ни к кому, собственно, не обращаясь.
Иаза, который неподалеку о чем-то тихо говорит с лордом Элленби и Олли, оглядывается:
– Что такое, Ферн?
– Рыцарь, который это видел, описал хвост?
– Думаю, это условный рисунок, – замечает Иаза. – Но, впрочем, могу проверить.
– Нет-нет, все в порядке.
Я достаточно много рисовала в свое время, чтобы знать: иной раз ты просто набрасываешь общие контуры тела или лица и останавливаешься, когда детализация уже не интересна. Это вовсе не обязательно по отношению к данному рисунку. Но влияние Мидраута, должно быть, распространилось и на меня – оно заставляет видеть предметы буквально, вместо того чтобы пользоваться воображением.
Это не мешает мне думать о якобы бесхвостой твари, когда мы возвращаемся в Итхр. Приходит Киеран, так что я могу остаться за обеденным столом со своей работой, пока они с братом лежат на диване и смотрят какой-то фильм. Киеран в последнее время появляется чаще. Я предполагаю, что Олли должно радовать его присутствие, но в эти дни, похоже, ничто не делает его счастливым. Он лежит, положив голову на колени Киерана, равнодушно глядя на экран.
Я начинаю новый рисунок – свою собственную версию змееподобной твари – и придумываю завершение. Есть ли у нее хвост? Может, у нее две головы с обоих концов туловища? Но ни один вариант не кажется мне достаточно убедительным. Почему я не могу это бросить?
– Мне так жаль, – говорит Олли Киерану, и это заставляет меня посмотреть на них.
– Жаль чего? – спрашиваю я.
– Речь о моих родителях, – пожимает плечами Киеран. – Похоже, смерть сестры заставила их осознать, что они не хотят потерять и меня, но когда со временем их горе поутихло, они вернулись к мысли, что у меня просто «кризис взросления».
– Кстати, о