Ремон и появившийся Дано кинулись на Эйнара и сбили с ног. Ремон выкрутил ему запястья, заставляя бросить кнут. Навалившись сверху, Дано огромной ладонью сжал горло, и Эйнар так явственно ощутил запах пота и тяжелый кислый аромат вина.
Уперевшись спиной в землю, он вытолкнулся и ударил Дано в солнечное сплетение. Мужчина, сжавшись, согнулся на боку. Эйнар изогнулся и кулаком ударил Ремона в челюсть, а затем вскочил, схватив кнут.
На секунду он навис над троицей: Ользо со скорбным лицом жался в стороне, Дано поднялся на колени, а Ремон сидел на траве, держась за челюсть – и спросил:
– Что вы сказали про мою паству?
Каждое слово сопровождалось ударом кнута – по каждому из аристократов, друг за другом. Эйнар понизил голос, чтобы смотревшие не слышали:
– Город сам себе хозяин и не даст втравить себя в чужую войну, – он зашагал к выходу мимо рядов карет и редких паромобилей, слуг и кучеров, спиной чувствуя взгляды каждого гостя.
«Хорошо, король Альдо. Вызов принят». Значит, на кону стоит сам город. Надо сделать все, чтобы Алеонте не коснулась война. Сражения должны вести те, кому они нужны, так будет же королю битва.
Сначала Эйнар хотел взять экипаж, чтобы добраться до обители, но в голове была столько разгоряченных мыслей, что им мог помочь лишь прохладный ночной воздух. Наконец, жара спала, поднялся ветер и с шумом трепал кроны деревьев.
Эйнар вышел с кипарисовой аллеи, свернул в переулок, в котором дома подобно врагам стояли друг к другу глухими стенами и щерились кривой кирпичной кладкой.
Из головы не шло: «Вызов принят, король Альдо». Эйнар прокручивал десятки и сотни вариантов того, что может сделать правитель и что он сам способен поставить против него.
Власть церкви Эйна была велика, но каждый, каждый документ выступал на стороне короля. И как бы Эйнар ни пытался защитить свою паству, по указу Альдо люди были обязаны пойти в армию, а сколько бы он ни приказывал магам Ордена, лидером магического совета оставался Игаро Фарьеса. Эти «но» – не повод отступить от решения, конечно, не повод, но пока ответов было слишком мало. Эйнар шумно вздохнул. Хотелось обсудить это с кем-нибудь, но близких людей, с которыми можно разделить тяжесть, уже не осталось.
Дома понемногу расступились и пополнились узкими балкончиками с балюстрадами. Стоило ступить на следующую улицу, сверху хлынул целый поток, липкий и горячий. Кровь пролилась подобно дождю, и с высоты так медленно, карикатурно слетел белый лист. Прежде чем бумага размякла, Эйнар успел прочесть: «Одна сотая тех, кого ты убил».
Он провел рукавом по лицу, но красные струйки все капали с волос, стекали по носу, щекам, подбородку, все ниже и ниже, оставляя на сюртуке разводы, точно это его собственная кровь.
Эйнар посмотрел наверх, на балконы, крыши, но не увидел никого. Взгляд ушел дальше, к высокому густо-синему небу. Неужели Эйн и правда оставил его? Что это было?
«Одна сотая тех, кого…»
11. Неважно, кто из нас столкнется с адом
– Черт возьми! –