– Милая, ей грустно и одиноко. Ты же можешь себе позволить проявить доброту.
– Возможно, – сказала Гарриет не вполне искренне. Она решила не продолжать разговор.
Они уже покончили с омлетом и ждали кофе, когда Гарриет увидела, что из воды на пирс, стараясь не попадаться на глаза официанту, выбрались двое маленьких попрошаек. Мальчик постарше, прячась под столами, добрался до Принглов. Уцепившись за край стола своей птичьей лапкой, грязный, мокрый и ободранный, он завел обычную песню: «Mi-e foame!»
Гай протянул ему несколько мелких монет. Мальчик бросился прочь, и тут же его место занял тот, что помладше, и, переминаясь с ноги на ногу, начал что-то неразборчиво рассказывать. Глаза его были вровень с краем стола. Гай отмахнулся, поскольку монет больше не было, и мальчик пригнулся, словно уворачиваясь от удара, после чего продолжил ныть. Гарриет предложила ему кусок хлеба, потом оливку и сыр. Эти подношения были проигнорированы, и плач продолжился.
Через несколько минут Гарриет раздраженно покопалась в сумке и обнаружила шестипенсовик. Ребенок выхватил его и умчался. Вокруг наступил прежний покой, который бывает, если вас окружает вода, а не земля. И тут радио умолкло. Внезапная тишина казалась такой напряженной, что Гарриет принялась оглядываться, ожидая, что сейчас что-то произойдет. Из репродуктора зазвучал резкий голос.
Мужчины рядом с кухней выпрямились. Один вскочил на ноги. Упал чей-то стул. Голос продолжал вещать. Из кухни вышел официант, а за ним повар в грязных штанах и фуфайке. Тот, что вскочил на ноги, что-то крикнул, и официант закричал в ответ.
– Произошло вторжение? – спросила Гарриет.
Гай покачал головой.
– Что-то про Кэлинеску.
– Кто это?
– Премьер-министр.
– А почему все так разволновались? Что сказал диктор?
– Не знаю.
Воспользовавшись всеобщим замешательством, старший попрошайка проскользнул под самым носом у официанта и теперь настойчиво клянчил, понимая, что у него мало времени. Официант подошел к перилам и что-то крикнул лодочнику. Тот крикнул ему в ответ.
– Он говорит, что в Кэлинеску выстрелили, – сказал Гай. – Объявили, что он то ли умирает, то ли уже умер. Надо идти в Английский бар. Туда стекаются все новости.
Они покинули парк через боковые ворота, где стояла статуя опального политика с головой, накрытой мешком. Торопливо пройдя по переулкам, они вышли на главную площадь, где уже торговали экстренным выпуском газет. Люди выхватывали их друг у друга, а прочтя первую строчку, бросали под ноги. Площадь была усеяна газетными листами, которые слегка колыхались под дуновениями горячего ветра.
– Его убили на птичьем рынке, – сказал Гай, засунув газету под мышку.
К ним резко повернулся какой-то мужчина и заговорил по-английски:
– Говорят, что «Железную гвардию» распустили! А теперь еще и это! Теперь может быть всё что угодно. Понимаете? Всё.
– И что это значит? – спросила Гарриет, пока они торопливо шагали по площади.
– Что