Но случилось то, что он ожидал увидеть меньше всего. Из ростового окопа прямо перед танками вылез закопченный, грязный человек… и, держа в руках какую-то непонятную палку с цветными кисточками, стал на пути ревущих и изрыгающих смерть боевых машин.
Танки словно что-то дернуло изнутри, и они остановились, больше не стреляя, только один из них завертелся на разорванной гусенице. Уцелевшие пулеметные расчеты вновь заставили стрелков противника залечь и ползти, словно змей, в сторону леса, а танки так и стояли холодной грудой металла. Совершенно целые, упершиеся стволами башен в человека, который их остановил. Бой закончился. На полкилометра перед позициями батальона всё пространство было усеяно трупами немецких солдат и неподвижными фигурами разбитых танков.
– Молодец, Уйгуров! – заорал оглохший от недавнего шума боя комбат. Его щека была рассечена осколком, бессильно висела простреленная правая рука. Но левой он всё таки дотянулся похлопать одобряюще по плечу высокого Уйгурова, сержанта и шамана.
– Максим, живой? – спросил он, подбежав к распростертому на бруствере особисту, так и не выпустившему из рук автомат, и после его короткого кивка спросил, – видал, что у меня боец вытворяет?!
Капитан слабо улыбнулся и вновь кивнул. На него уже не так искоса посматривали выжившие солдаты. Он пережил с ними бой, он был теперь своим, а не одним из тех, кого они представляли просто расстрельной командой.
Через пятнадцать минут подошли запоздавшие подразделения из полка резерва дивизии – шесть самоходок с десантом автоматчиков на броне. На двух полуторках отправили тяжело раненных в тыл. Бойцы с лёгкими ранениями, в том числе комбат, в медсанбат ехать отказались наотрез.
Выжившие офицеры батальона и танкисты из самоходок долго разглядывали в люки экипажи неведомо как остановленных Уйгуровым танков. Немецкие танкисты сидели, замерев словно живые, но, вытащив их, бойцы отпрянули в сторону. Даже видавшие виды солдаты и офицеры, которые воевали не первый год и видели смерть во всех её ужасных проявлениях, отвели взгляд в сторону от тел погибших экипажей танков. Головы немецких танкистов почернели и раздулись, а на месте глаз были пустые кровавые провалы…
– Уйгурова к медали лично представлю, – просипел особист, более-менее пришедший в себя, – но один танк ему запишу, «тигр» – на медаль ему хватит. Остальные вышли из строя от срабатывания химических снарядов.
– Согласен, Айтал, с товарищем капитаном? – спросил комбат сидящего на броне самоходки сержанта. Тот трясущимися руками пытался раскурить папиросу, его била нервная дрожь, но он справился с собой и согласно кивнул.
– Мне бы табаку, товарищ