После душа мою гостью совсем развезло прямо в кресле, и мне пришлось аккуратно переложить её на кровать, а самому улечься в своём любимом потертом кресле. Кот, продолжая гнуть свою предательскую линию, мгновенно подобрался Татьяне под бок и занял место, о котором я тайно мечтал.
Утром меня разбудил тянущийся из моей кухни запах чего-то вкусного. На кухне, гремя посудой, хозяйничала Татьяна.
– Проснулся, наконец! – обрадовалась гостья. – Я тебя пыталась перетащить ночью на диван, но не смогла оторвать от кресла.
– Надо было почесать меня за ухом, – вяло попыталось пошутить моё ещё сонное чувство юмора.
– Завтракаем и едем, – скомандовала Татьяна, упаковывая контейнер с бутербродами. – День какой хороший, солнце выглянуло!
Наскоро перекусив, мы выехали из города в направлении нашей так долго планируемой экскурсии. Солнце окончательно пробилось сквозь разрывы серых низких туч и залило всё вокруг не по-осеннему ярким светом.
– Ты уверен, что мы доедем? – засомневалась Татьяна, когда попыталась открыть окно в моей машине, и в её руке осталась ручка, непосредственно которой это окно открывалось.
– Спокойно. Это особенности отечественного автопрома – полмашины отвалится, а она ехать будет! – заявил я, испытывая гордость за российского производителя.
Через два часа мы свернули с шоссе, и изрядно пропетляв по полузаброшенным деревням, навигатор вывел нас к цели нашей поездки.
– Добрались, – облегченно выдохнул я, припарковавшись на стоянке рядом с большим экскурсионным автобусом.
Окружающий вид завораживал. Раскинувшиеся вокруг огромные меловые холмы, между которых петляла узкая дорога, по которой мы подъехали, старые неестественно изогнутые деревья, которые вдвоем не охватить, поросшие незнакомыми мне грибами – всё было так непривычно мне, городскому жителю. Татьяна беспрерывно щёлкала фотоаппаратом, а я испытывал какое-то странное чувство. Чувство, знакомое мне с детства, волнующее и пугающее.
Мне было всего семь лет, когда мама оставила меня у прабабушки на неделю и уехала на конференцию. К ней приходили разные люди, всегда поздно вечером. Меня отправляли спать, а прабабушка в дальней комнате с запертой дверью лечила людей от чего-то непонятного. Доступ туда мне был строжайше запрещен, но когда ребенку запрещают что-то, представляющее интерес, он ни за что не смирится с этим. А я был на редкость вредным и упрямым. Две ночи я пытался подслушать, что происходит в закрытой комнате, и на третью мне повезло. Прабабушка забыла запереть дверь, я просунул любопытный нос в комнату и замер от ужаса.
Она стояла, склонившись над человеком, лежащим на кровати, и руками вытягивала у него из груди комок чего-то черного, трепыхающегося. Как только она отделила это от бессознательного тела, комок начал расти в размерах, злобно шептать непонятные слова и повизгивать. Я оперся