В целом мире нет места краше, чем графство Блуа, над которым Шарль.
В черной башне над мутной Темзой он плачет песней о своей Луаре.
Английской ночью он плачет песней о ясных звездах над милым Блуа.
Невольник слова, он плачет, спящий, и сны его – по-французски.
Вспоминает Францию, города и сельщину, двор и замок.
А тюремщик лязгает, крыса пробегает по полу, звонят к английской заутрене.
Слабо слово, сдавлено слово, и все-таки сон поет.
О любви, о юности, о былом, не о будущем, пленник памяти, тоскует Шарль.
Горе
Ласточка летит. Вечер.
За ласточкой летит ястреб.
Над зыбким прудом – месяц,
На месяце две тени.
А камышам нет дела:
Жизнь там или смерть в небе?
Небеса кричат горем,
А вода едва дрогнет.
Морское прощание
На суше – люди и люди.
Как нам найти друг друга?
А впереди – море,
А в море – острова.
Ты говоришь: ты ждешь
Меня на тех островах?
Ах, не смейся:
Разлука – это ведь больно.
Я отплываю в море,
От меня отплывает берег,
Отплываешь ты.
Ты на берегу – как точка.
И уже ничего не видно.
И все.
Морская любовь
Маленькая жизнь
и большое море.
Ты меня любишь,
а я матрос.
А в море буря,
а в море тишь:
надо плыть.
Маленькая жизнь
и большое море.
Тебе так страшно,
ты очень меня любишь.
Кабы ты бы любила
большое море,
ты сказала бы тоже:
надо плыть.
Мне плыть
на смерть,
а тебе —
на мою любовь.
Маленькая жизнь
и большое море —
понимаешь, милая,
надо плыть.
Буря и тишь,
причал и отчал,
черная скала
и морская пасть,
кораблю не выплыть,
а надо плыть.
А ты меня любишь и будешь ждать.
А там придет другая любовь.
ПОДРАЖАНИЯ ДРЕВНИМ
Это перевод заказной и поэтому точный. Для Эзры Паунда «Оммаж Сексту Проперцию» был упражнением в академическом авангардизме. Здесь четыре стилистических слоя: мотивы римских любовных элегий; косноязычный прозаизм учебных английских подстрочников; эпатирующие вульгаризмы авангардной поэтики; и сквозь них серьезное, даже подвижническое стремление встроить античную классику в небывалый синтетический grand art XX века, на сотворение которого он положил всю жизнь. Комментировать античные имена и реалии этого сочинения было бы слишком долго; я прошу читателя поверить, что все они употреблены Паундом безукоризненно. Только во всеядном верлибре, изломанном на разный лад, мог такой проект рассчитывать на успех. Когда этот перевод