А в следующую секунду сердце кольнуло странное беспокойство. Сначала не понял, что это, а потом перед внутренним взором мелькнул знакомый кожаный амулет, который носила Мира. Ещё сегодня утро он был на девушке, а теперь она его зачем-то сняла.
Тал почувствовал страх, как вчера, когда она сбежала, бросив рюкзак, где лежала заветная вещица. И он не смог её найти – впервые за долгие годы нос подвёл. Его зверь различал самые тонкие запахи, мог выследить любого – будь то животное, человек или нечисть. Но не девчонку. Смешную, перемазанную грязью, в непонятной одежде и с невероятными тёмно-зелёными глазами…
Сердце снова сжалось. И Тал сорвался с места, с нечеловеческой скоростью пробежал через деревню, пугая местных, и только на краю леса позволил себе перекинуться. Учуял слабый запах лешего и Михеича. Что домовой здесь забыл? Ладно, это можно и потом выяснить, главное, что есть зацепка.
Они с Мирой ушли вместе, значит, и в лесу оказались вдвоём. Брошенный амулет опять же звал откуда-то из самой глуши.
Оборотень легко взял след Михеича и углубился в лес. Но обрадовался рано. Вскоре след вывел на небольшую проплешину, и в нос ударила дикая вонь перерождённого. На траве валялись знакомые ножны и лукошко. Ножны ещё пахли лешим, а вот лукошко уже смердело Вернувшимся.
Тал покрутился, выискивая другие запахи, снова нашёл след домового, и практически сразу разочарованно зарычал – след обрывался у старого дерева.
Зато Вернувшегося сложно было не учуять. Как и дорогу, по которой он шёл. Волк припал к земле, ещё раз втянул мерзкий запах и побежал дальше, ориентируясь уже по нему.
Перерожденец петлял, зачем-то возвращался назад, делал лишние круги и вообще вёл себя странно. Как будто одичавшего лешего заморочил и водил кругами другой леший.
В конце концов странная дорога вывела к болоту. Здесь зов амулета усилился, и Тал без труда отыскал его в ближайших кустах. А рядом учуял кровь. Человеческую.
Шерсть на загривке встала дыбом. Он вернулся к краю болота, снова попытался взять след возвращенца, но тот обрывался у самой кромки зеленоватой воды.
Тал остановился, чувствуя, как замирает сердце, и мир переворачивается, а потом закинул голову и завыл. Страшно и тоскливо.
Глава 10
– Все вы, женщины, бессердечные и жестокие, – Михеич сидел на столе и ронял слёзы в миску с водой, предназначенной для почищенной картошки. Сама картошка лежала рядом, но внимания домового пока не удостоилась.
– А ещё коварные, корыстолюбивые, беспринципные и непостоянные, – подливал масло в огонь Джек, кружа под потолком и ехидно посмеиваясь.
Несчастный влюблённый страдальчески вздохнул, по носу скатилась ещё одна солёная капля.
– Может, ты где-нибудь в другом месте полетаешь, а? – я выразительно посмотрела на тыкву. Но та только злорадно ухмыльнулась и заложила ещё один головокружительный вираж.
– А я её так люби-и-ил… украшения