Третью кафедру – реставрации живописи – вел доктор искусствоведения Бобрин, проректор по научной работе, о нем я толком ничего не знал.
Нужно ли говорить, что я шарахался по всем мастерским, заглядывал, принюхивался, таращился, носился по этажам, часто ходил в часовню, а еще чаще – в столовую.
Это восхитительное помещение на первом этаже. Огромные окна, как и во всей академии, наполняли пространство светом. Круглые столы, много свободного места, всегда приветливые, милые девушки накладывали в тарелку любое из представленных блюд. А кормили там… Так же готовила мама. Я любил брать гороховый суп, салат оливье, поджарку из свинины с пюре и морс. Весь этот сытный обед выходил на триста рублей. Конечно, я далеко не всегда мог его себе позволить, но когда желудок начинал болеть от доширака и дешевого алкоголя, а мне улыбалась удача, и удавалось подзаработать на продаже картины, я шиковал. Если предлагали расписать стену или помочь в реставрации, например, церкви, я с удовольствием брался. Принесу, унесу, подам и отвалю, не проблема.
Я почти все время проводил в академии, между занятиями болтался по бесконечным коридорам, наполненным мольбертами, холстами, палитрами и кистями. Этот творческий хаос, казалось, живет сам по себе. Я постоянно натыкался на скелеты, по которым мы учили человеческую анатомию, даже стал с ними здороваться. Я зарисовывал окна, длинные коридоры с высокими потолками, статуи, курил во дворе. Я был дома. Спасибо Екатерине II, это поистине волшебное и грандиозное место.
Денег катастрофически не хватало, но я покупал все, что мне нужно, на барахолках. Также я пользовался сайтами объявлений, где приобретал вещи за копейки или вообще по бартеру – обменивал их на свои работы. Так я заполучил неплохую, хоть и старую технику. Холодильник и микроволновку я разместил в своей комнате, чтобы никто не мог поставить на них свои кастрюли. Стиральная машина уже была на общей кухне, поэтому я порядком сэкономил. Если она ломалась, я ходил к знакомым на постирушки, заодно и на чай или дешевое вино с бутербродами. В художественной тусовке есть свои плюсы, и самый главный – это общие интересы. За пару часов или пару встреч люди, которые всерьез интересуются искусством, могут стать ближе, чем супруги, прожившие в браке много лет.
Самой дорогой вещью был для меня старый проигрыватель. Я с жадностью скупал виниловые пластинки, их коллекция росла. Иногда мне доставались древние экземпляры в подарок от друзей. Приятели подшучивали надо мной и называли «питерским бомжом», но все чаще и чаще приходили послушать старые шлягеры, рок-н-ролл, инди, Рахманиного и прочую музыку. Даже песни Надежды Бабкиной мы слушали, как завороженные. Они звучали так искренне, так по-русски.
Двери в мою комнату я не закрывал, кто-то приходил и уходил, многие оставались пожить. Единственную