Утром я пошел на учебу. Не в школу, а на свою, настоящую.
Рассказал Леонидовичу о том, что сообщила мама. Я был в растерянности, и разговор был необходим. Ему я мог довериться. Он молча выслушал меня, когда слова закончились, он встал, приоткрыл форточку и закурил «Приму». Повисла тишина, и я ждал ответа учителя. Он отправил хабарик на улицу, закрыл форточку и снова сел на место.
– Даня, я вот что тебе скажу: дело непростое, ты молод, и на твою долю выпала необходимость принимать много взрослых решений. Я очень горжусь тобой. Твоя мама заслуживает счастья, а ты заслуживаешь раскрыть твой талант, в этом я убежден на все сто процентов, – он замолчал. – Но другое дело, сможешь ли ты сделать такой серьезный шаг? Если ты сможешь отпустить мать безо всякой обиды в душе, с пониманием, что ей тоже нужен воздух и любовь, то это одно дело. Но если ты запрешь ее, ты запрешь и себя тоже. Понимаешь, о чем я толкую, дружок? – художник смотрел на меня серьезно, пронизывающим взглядом, не терпящим лжи.
– Понимаю. Ответьте на вопрос.
– Да?
– Я смогу поступить в академию?
– Да, сможешь, – мужичок улыбнулся широченной улыбкой.
– А где она находится?
– Васильевский остров. Если точнее – Университетская набережная, это самое сердце города.
Я услышал все, что хотел, и ушел домой.
Тем же вечером мы поговорили с мамой, и наши дороги в скором времени разошлись. Она со слезами счастья приняла мое согласие, мы выбрали жилье на Ваське6 рядом с академией. По удачному стечению обстоятельств знакомый Леонидовича продавал свою любимую комнату в большой питерской коммуналке на 16-ой линии Васильевского острова, моя квартира значилась под номером девять и находилась на третьем этаже.
Старинный дом – с высокими потолками, сохранившейся лепниной и широкими лестничными проемами – сразу же захватил мое внимание. При входе в комнату с правой стороны меня ждал самый большой сюрприз – древний белый камин до самого потолка и эркер, выходящий на тихую улочку. Комната вызвала у меня головокружение, за нее мама заплатила большую часть суммы, которую мы выручили с продажи наших двух. Всю мебель и даже шторы мы оставили на улице Коллонтай, в доме номер девять.
После сделки, когда все документы были подписаны, и я въехал в новый дом (а точнее, закинул в комнату портфель и пару тюков с вещами), мы сходили в кафе. Там она сделала мне лучший подарок: набор дорогих кистей и несколько базовых цветов масляной краски, они пополнили мою коллекцию драгоценностей. Мы сидели в углу у окна, где нас никто не замечал, и плакали непонятно от чего: от горя или от радости. Она попросила не провожать ее, обязательно поступить в академию и хорошенько учиться. Мы условились каждый день созваниваться или списываться, не терять связь.
Она уехала во вторник. Спустя полгода, когда я уже поступил, а она обосновалась в Финляндии, я первый раз увидел по скайпу ее мужчину, он был похож на северного моржа: очень крупный, с усами, постоянно смеялся. Мамины картины