– Прощайте, – сказал он.
– Ну-ну, – донеслось в ответ.
К третьему Степану священник даже не пошел. Издали увидел такого же лесного пня, как и второй Степан. Третий колдун стоял возле своей калитки, усмехаясь и поигрывая топориком, и смотрел на батюшку.
Батюшка плюнул, перекрестился и направился на другую сторону улицы – к ведьмам.
Ведьмы оказались поприветливее. Первая Глафира, красивая, дородная, румяная, очень приходу батюшки обрадовалась, все зазывала чайку отведать – «душистый, на травках!».
Батюшка, услышав слово «травки», шарахнулся от Глафиры, как от чумной. Ну уж нет, он как-нибудь без чайку.
Развернулся и пошел прочь, слушая, как за спиной издевательски, но все-таки непостижимым образом привлекательно и завораживающе, звучит смех первой Глафиры.
Второй домик оказался пустой, где пребывала хозяйка – только ей и известно.
А вот третий дом принес отцу Роману много интересного.
Спокойно прошел через двор, опять же заросший сорняками, постучался в дверь. Из домика послышалось приветливое:
– Проходите, батюшка! Открыто!
Отец Роман решил ничему не удивляться, потянул на себя дверь, та со скрипом распахнулась, и священник шагнул в комнату. Огляделся. Печь (ну куда же без нее!), кровать, стол, шкаф, чистенькое окошко. На окошке какие-то цветы в горшках. Лавочки вдоль стен. Обычный деревенский домик.
Хозяйка, очевидно, последняя, третья Глафира, тоже была симпатичной и приветливой. Толстая русая коса вокруг головы, блестящие серые глаза, нарядное платье…
– Здравствуйте, – осторожно начал священник.
– Здравствуйте, отец Роман!
Священник на секунду опешил, потом все-таки решил продолжить разговор:
– Я новый настоятель церкви, иеромонах Роман Троицкий. Надеюсь…
На что надеялся батюшка, узнать не удалось.
Из угла вдруг послышалось шипение, сначала неразборчивое, потом достаточно ясное, чтобы отец Роман сумел разобрать:
– Нашш штоятель… Штоятель, да не нашш, не нашш…
– А ну, тихо будь! – прикрикнула хозяйка. Шипение прекратилось. – Не обращайте внимания, батюшка, не слушайте ее!
– Не нашш… не нашш…
Батюшка пригляделся и в темном углу на лавке сумел разглядеть кучу тряпья, из глубины которой сверкал один-единственный, но зато очень выразительный злобный глаз.
– Кто… Что это? – спросил отец Роман.
– Да кто ж там может быть, – рассмеялась Глафира. – Тряпье одно! Вот, смотрите, пальто старое, тулуп, шаль… – Глафира одну за другой поднимала вещи и демонстрировала их батюшке. – Платье мое…
Платье она обратно в кучу не бросила, а стала рассматривать на свет, вертела его туда-сюда.
– Вот ведь паршивка, и платье мое уперла!.. – воскликнула ведьма.
– Кто паршивка? – немедленно уцепился за слова отец Роман.
– Да кто… Куча эта… Ууу, я тебя! Размету и сожгу, поняла?
Тряпье не испугалось, собралось обратно в