Я не знаю, куда мне, наверное, только в танк.
Я – черничный пирог, не укутавшийся в фольгу,
Ты— невольный палач, совершающий самосуд,
Острый край от стекла возле скошенных жаждой губ.
Ты – огонь, из которого не спасут.
Предложение руки и сердца
Все будет просто и легко —
Куплю конфет, вдову Клико,
И роз (побольше!) в алом цвете,
Приму трагично-грустный вид…
Ах, что там? Будто борщ кипит,
И вкусно жарятся котлеты,
И тапочки красиво в ряд.
Ей так к лицу простой наряд —
Болтаюсь рыбкой на блесне.
Не убегать же сразу мне?
Нет, что-то надо бы сказать,
Влезая в дебри этикета.
Я посмотрел в ее глаза…
Ну, нет! Карету мне, карету!
Иммунитет от подорожника
Если сотни раз в тебя стреляли,
В спину или грудь, уже не важно,
Поздно поднести дефибриллятор —
Не зайдется грохотом однажды
То, что называлось раньше сердцем.
Не подвластно лоску реставраций,
Лишь сухому скрежету инерций —
Правда, еще можно постараться
И под ребра вклеить подорожник,
Из чужой ладошки, что конфету
Протянула так неосторожно:
На морозе сложно быть раздетой
Без перчатки. Кто-то скажет, глупо
Обменять свои свищи, обиды
На один лишь добрый жест тулупа
(Ты под капюшоном глаз не видел).
Незнакомец, что на запах боли,
Как волчонок, выбежал из леса
И вот просто так остался, что ли,
Рядом ждать автобус под навесом.
Тает за щекой его конфета,
Тают кружева снежинок рядом,
От тепла же нет иммунитета,
Так не рушьте мировой порядок.
Любовный треугольник
Дорогая Глафира, я снова тебе пишу.
Пожалела бы ёлки – их вырубкой я грешу,
Ведь бумага все стерпит, но надо её беречь.
Снова надо бы в Церковь и свечку опять зажечь,
Но скупаю ромашки, тюльпаны для наших встреч.
Я не думал писать, но, Глафира, любовь не спит!
Электродом взрывает мне сердце как динамит.
Нас качает – то вира, то майна, черт побери.
Мои чувства прочнее вольфрама, он там, внутри.
И я больше не сдамся, к себе тебя унесу,
Отвоюю, как Барсик— сосиску и колбасу.
Наш Марат, он неплох, но ни разу не кавалер.
Он приносит тебе то корзиночку, то эклер,
Но какая нагрузка на печень и ЖКТ!
Надо думать о ЗОЖ, значит, делать тебе соте.
Его белые боты – прямая дорога в гроб.
Его речи медово-опасны – для мух сироп.
Он не любит животных и ездит в своем авто —
Я же жду твой трамвай, изучил его от и до.
Я умею готовить и буду твоим слугой —
Завари мне душевные раны,